Людмила Штерн - Жизнь наградила меня

После погромов в Слободке немцы организовали на этой территории гетто. За пределами гетто не должно было остаться ни одного еврея. Немцы не ограничивали будущих узников и позволяли им брать с собой любые ценности. Это оказалось очень умным шагом с их стороны, потому что на ограниченном пространстве было гораздо легче конфисковать ювелирные украшения и другие ценные вещи. Что и было сделано в первые же дни их пребывания в гетто. Решиться оставить что-нибудь у себя было опасно, потому что немцы могли за уклонение от сдачи расстрелять всю семью. Так что Штромасы отдали всё, что у них было.

Узникам выдавали скудный, голодный паек. Мара вспоминает, что хотя от голода они не умирали, но всегда были голодные. В гетто начались так называемые акции, чудовищные по своей изощренной жестокости.

Для первой акции немцы потребовали предоставить им пятьсот интеллигентных образованных мужчин для выполнения квалифицированных работ. От добровольцев не было отбоя. Они решили, что за работу получат паек побольше и будут в относительной безопасности, потому что представляют ценность для промышленности и экономики. Немцы отобрали пятьсот тридцать четыре человека. Всех их увезли и расстреляли.

В следующий раз на площадь Демократии (как абсурдно звучало это название!) согнали около двадцати тысяч человек. Люди думали, что это было сделано для переписи населения. Построенных в ряды узников начали сортировать налево – направо, налево – направо… Те, кто попал «направо», вернулись домой, те, кого отправили «налево», – около десяти тысяч человек, – были увезены и расстреляны. Погибла бабушка София Львовна, покончила с собой Марина мама Женя Штром, оставив в гетто Мару и Алика. Но несмотря на эту трагедию, продолжающиеся акции и голодное существование, висящая на волоске жизнь в гетто продолжалось.

Марина кузина Ирена познакомила Мару с молодым человеком, которого звали Иосиф Каган. Они с матерью приехали в Литву из Англии по делам своей фирмы, застряли, не успев уехать до начала войны, и попали в гетто. Маре было 17 лет, Иосифу – 27. Они понравились друг другу. Оба знали и любили литературу, музыку и живопись, так что им было о чем поговорить. И общались они на трех языках – русском, литовском и немецком. Иосиф уговорил Мару выйти за него замуж и уйти из гетто. До того, как немцы превратили гетто в концентрационный лагерь, уйти было сравнительно просто: вышел с рабочей бригадой в город и остался там. Проблема была – найти убежище.

В литейной мастерской, где работал Иосиф, он подружился с одним из литовских мастеров Витаутасом Минкявичусом. Они вдвоем построили стену на чердаке фабрики. Стена отгораживала фронтон чердака. И Иосиф должен был построить там убежище, крохотное место, в котором он бы тайно жил со своей матерью и с Марой.

Витаутас принес матрацы, простыни и полотенца, электрический нагреватель, несколько кастрюль и всякие хозяйственные мелочи. Он также снабжал их кое-какой едой. Проблемой была вода и личная гигиена.

Мара рассказывает: «Всё это было ужасно, это было чудовищно. А для Витаутаса это был невероятный, абсолютно невероятный риск. Как кто-нибудь, будучи в здравом уме, мог согласиться подвергнуть такой опасности не только себя, но и всю свою семью? Это вопрос, который не имеет ответа. Просто существуют люди, готовые на это, в отличие от наших друзей, к которым я стучалась и которые побоялись мне даже дверь открыть. Они не были героями».

Когда Каунас был освобожден от немцев, Иосиф решил вернуться в Англию, ведь там жили его отец, сестра и младший брат. Еще шла война, и они втроем, Иосиф, его мама и Мара, пробирались в Англию через Польшу, Чехословакию, Румынию и Италию. Это путешествие заняло больше года.

Брат Мары, двенадцатилетний Алик, остался в Литве. Его история – не менее фантастическая, чем история его сестры. Светловолосого сероглазого мальчишку принимали за литовца, и он, волею Всевышнего, попал в дом и воспитывался одноклассником и другом своего убитого отца, Антанасом Снечкусом, который с 1940 по 1974 год был генеральным секретарем Литовской коммунистической партии.

Семья Иосифа тогда жила на севере Англии, в Йоркшире. Они занимались текстильным делом. Отец Иосифа создал маленькую текстильную фабрику в городе Эл-ланд, и Иосиф проработал какое-то время на своего отца. Но потом Иосиф стал создавать свое собственное дело. Он оказался очень талантливым текстильным инженером и превосходным организатором. Он создал необычную ткань с набивным рисунком, которая к тому же была и теплой, и водонепроницаемой. На это ушли годы, но в конце концов он запатентовал ее как «Ганнекс». Его фабрика стала шить пальто, которые оказались очень востребованы не только в Англии, но и в других странах. Вскоре продукция фирмы «Ганнекс» стала знаменитой, пальто продавались успешно по всему миру, и дела пошли очень хорошо. Компания в маленьком

Хаддерсфилде давала работу более чем тысяче человек, и в то время это был очень значительный вклад в экономику. Их пальто носили английский премьер Гарольд Вильсон, американский президент Линдон Джонсон, Мао Цзэдун, Никита Хрущев. (Для стояния на трибуне Мавзолея в холодный, промозглый день 7 ноября лучшей одежды придумать было нельзя.)

Мара и Иосиф работали вместе. Мара отвечала за производство, Иосиф – за маркетинг. Но, как это было принято в то время, награды и почести доставались Иосифу. Он получил орден за развитие промышленности и стал поставщиком королевы Елизаветы и ее семейства. Сама Елизавета, ее супруг, принц Филипп, герцог Эдинбургский, четверо их детей – все носили пальто фирмы «Ганнекс». Иосиф был номинирован в кавалеры ордена Подвязки. Потом ему присудили звание пэра. С этим Иосиф получил и титул барона, и стал лорд Каган Эл-ландский, а Мара – леди Маргарет Каган. Они заказали герб, и Мара утверждала, что это единственный в мире дворянский герб с надписью на иврите.

В 1978 году начались неприятности. Компания, как это часто бывает, платила меньше налогов, чем государство считало необходимым, а юристы компании не смогли составить оправдательные документы.

Иосиф в это время был в Испании. Но Англия не могла требовать его ареста, потому что Интерпол не занимается налоговыми проблемами. Тогда «Ганнекс» обвинили в обходе установлений о пошлинах и обмене валюты, накоплении капиталов за рубежом и краже. Хуже всего то, что Иосифу, Маре и другим служащим компании было предъявлено обвинение в сговоре. Расследование тянулось до 1980 года. Иосифа арестовали в Париже, на Северном вокзале, когда он, соскучившись по дому, покупал билет в Лондон. В Англию лорда Кагана доставили в наручниках.

Когда Иосифа арестовали, он уперся и сказал, что не признает себя виновным, пока все участники дела не будут признаны невиновными. И, добившись этого, он признал себя виновным. Его приговорили к 10 месяцам тюремного заключения. Из этого срока он отсидел 6 месяцев, написал в тюрьме книгу и дал несколько интервью, утверждая, что никогда у него не было свободного времени для размышлений о жизни. Пока он был в тюрьме, дела фабрики пошли на спад, и вскоре выпуск продукции прекратился. Народ потерял работу, и это был печальный конец счастливой истории. Иосифа лишили рыцарского звания, у него отобрали свидетельство королевского поставщика, но он продолжал свою деятельность как лорд Каган, принимая активное участие в работе палаты лордов вплоть до своей кончины от инфаркта в январе 1995 года.