Татьяна Раутиан - Рассказы бабушки Тани

Вот один раз пришла я к бабушке. И бабушка спросила:

— Танечка, с кем это ты дралась?

— Я ни с кем не дралась…

— А почему же у тебя пуговицы нет?

— Оторвалась…

— Давай пришьем.

— А я не умею.

— А учиться умеешь? Садись-ка вот сюда ближе к окошку. Вот тебе катушка, вот иголка…

Так я стала учиться у бабушки разным умениям. Научилась пришивать пуговицы, обметывать швы, обвязывать носовые платки и даже вязать крючком. Бабушка умела очень много всего. По праздникам бабушка пекла пироги. Она колдовала с тестом очень долго, месила его часами, пока оно не переставало прилипать к рукам и к кастрюле. Потом тесто подымалось, и нам не разрешали бегать и кричать — «а то тесто опадет»…

Пироги бывали с мясом, с капустой, с морковкой, с рисом и яйцами. Бабушка — большая мастерица по части пирогов. Ее пироги — самые вкусные в мире! А на Пасху — куличи. У них какой-то особенный запах. Куличи из магазина так никогда не пахнут.

А еще бабушка делала пасху. С изюмом, с корицей, с цукатами. Она варила пасху на водяной бане, а потом клала в разборную деревянную формочку из четырех специальных дощечек. На их стенках был вырезан рисунок. Когда пасха остывала, на ней получался выпуклый рисунок.

Бабушка делала специальное пасхальное сливочное масло. Сначала долго мыла его в холодной воде. А потом складывала в деревянную формочку. Потом формочку разбирала, и получался масляный ягненочек, очень красивый, а масло — очень вкусное.

Бабушкины пасхальные крашеные яйца лежали в корзиночке. На них сидела «наседка» — курочка, шерстяная, вязаная, совсем как живая. Глазки стеклянные, перышки все пестрые, желтовато-коричневатые.

Дядя Лева — младший брат папы. Он жил в другом доме, на улице Бассейной. Но часто приходил в гости к своей маме, нашей бабушке Марии Александровне. У него не было своих детей, и он играл с нами. Дядя Лева умел строить карточные домики. Это очень трудно. Домик страшно неустойчивый. Стоит только чихнуть, или кашлянуть, или слишком сильно дыхнуть, как домик сразу рассыпается.

Дядя Лева умел делать макеты домов, в каких живут люди разных стран. Мы с ним вместе делали африканские хижины. Берешь пучок соломинок и связываешь их веревочкой у одного конца пучка. А другой конец пучка надо расставить пошире и приклеить к картонной подставке. А рядом сделать озеро.

— Как это — озеро? Вода все размочит, все бумажные деревья упадут. И все равно — лужица не похожа на озеро.

— Конечно! Никакой воды не надо. Это же макет! Вместо этого найдем где-нибудь осколок оконного стекла, отмоем хорошенько и подложим под него голубой бумаги. Вот и озеро! Голубое, красивое.

— У озера должен быть пляж!

— Конечно. Помажем клеем «берег» нашего озера и посыплем настоящим песочком. Песчинки и приклеятся. И, когда клей высохнет, будут крепко держаться. Ну а те песчинки, которые не приклеились, легко убрать: подержишь макет вверх ногами над газетой — они и упадут. Таким же способом можно и траву сделать. Нарезать мелко-мелко зеленой бумаги — а потом посыпать ее на помазанную клеем «полянку». Ну а как из бумаги пальму сделать — это каждый догадается.

Мы очень любили делать вместе с дядей Левой такие макеты. Из белой бумаги и ваты получался снежный дом эскимосов (иглу). Снег кругом. Снег в морозной Гренландии очень крепкий, так что этот наш ватный «снег» надо было клейстером помазать. Мы делали из палочек русскую избу с сараем, колодец с «журавлем», с деревцем около дома и с огородом, где росли кустики картошки из зеленой гофрированной бумаги.

Еще мы сделали из рисовальной плотной бумаги нашу квартиру — с окнами, дверями, кроватями, столами, книжным шкафом и всякими прочими домашними вещами.

Дядя Лева рассказывал, что когда-то, давным-давно, у него жил удав. Да-да! Настоящий большой и толстый удав.

Он на кухне ловил мышей. А зимой, когда в квартире было холодно, забирался спать к дяде Леве под одеяло. Там было тепло! И дядя Лева разрешал ему. Ведь удав был его другом.

Папа ввинтил в дверную коробку два крючка и повесил трапецию. Это качели, но вместо доски для сидения — толстая палка. Удобно — с такой палки никак не соскользнешь, потому что на том месте, которым сидишь, между попой и ногами, есть ложбинка, и палке трапеции там очень удобно.

На трапеции можно сидеть вдвоем. Или двое стоят — а один сидит. Или двое сидят, а третий стоит. Или еще как-нибудь.

И мы раскачивались изо всех сил, чтоб повыше и чтоб достать ногами до абажура, который висел под потолком. Мы качались целый день. Качались сидя. Качались стоя. Качались по одному, по двое. Качались втроем. Даже вчетвером и впятером.

И еще интереснее: пока одни взлетали на качелях вверх — другие пробегали в двери. Качались и громко пели. Оказалось, что когда качаешься, то удобно петь. И мы пели песни. Разные песни, которые мы узнали в школе или из кинофильмов. Тогда каждый год появлялось два новых фильма. Иногда даже три!

Самая трудная песня была из «Детей капитана Гранта»:

В одном месте эта песня забиралась так высоко вверх, что голосу очень трудно такую высоту достать. Но мы старались. Качаемся! Поем! Чем шумнее, тем веселее!

Когда человек один — что ему делать? Он лежит на диване. Xорошо еще, если книжку читает. А то просто тупо смотрит телевизор. Телевизоров тогда еще не было. Зато нас было много.

И мы играли:

Мы очень любили шуметь. Ведь это так весело! Может быть, бабушка уставала от нашего шума. Мы не знали. Она нам этого никогда не говорила. А говорила:

— Пожалуйста, помогите мне разобрать винтики отдельно, а гаечки отдельно.

Или так:

— Помогите мне, пожалуйста, аккуратно сложить белье и положить в комод.

Или:

— А не хотите ли вы погулять и подышать свежим воздухом? Например, в Таврическом саду?

В Таврическом саду работала парашютная вышка. Высоченная! Как пятиэтажный дом! Или десятиэтажный. А может быть, даже 20-этажный. Внизу была касса, чтобы билетик купить. Потом надо было подниматься по лестнице на самый верх. Там тебя пристегивали к парашюту — и прыгай вниз. Мы ужасно хотели прыгать с парашютной вышки. Но, оказывается, это можно только взрослым. Потому что дети слишком легкие и могут там повиснуть в воздухе. Особенно если ветер.

И мы решили прыгать дома, вместо парашюта — с зонтиком. Но зонтика у нас не было. Зато у нас была печка. Большая, высокая, до потолка. С самого верха прыгать было нельзя — туда не залезть. Но, к счастью, на печке была приступочка, выше стола и даже выше комода. Ну и конечно, намного выше наших младших. Вот с этой приступочки мы и прыгали. Ты спросишь — а как на нее залезть? Очень просто. Рядом стоял комод — вот с него и можно было шагнуть на печку. А на комод — со стула, а на стул — с маленькой бабушкиной скамеечки для ног. И вот мы друг за дружкой гуськом: с пола — на скамеечку, со скамеечки — на стул, со стула — на комод, с комода — на печку, оттуда — у-у-ух! — на пол. И опять бегом — на скамеечку, на стул, на комод, на печку…