Татьяна Раутиан - Рассказы бабушки Тани

Утром мама сказала:

— Если случится вот такое, как у вас, — надо подойти к милиционеру. И сказать ему: нас зовут вот так. Мы живем там-то. У нас только 15 копеек на двоих. Как нам быть? Помогите, пожалуйста. И милиционер вам поможет.

В школьную библиотеку меня не записали. Сказали, что только с третьего класса можно. Мало ли что умеешь читать. Такое правило — и все.

Но была другая библиотека, на улице Шестой Советской. Она была замечательная! Там меня записали, даже не спросили, в каком я классе. Потому что я сказала, что давным-давно умею читать. И про Мойдодыра мне уже не интересно.

В библиотеке на Шестой Советской были очень добрые библиотекарши. Они всех знали по именам. Они предлагали нам замечательные книги, мы не знали, что такие книги есть! Можно было читать прямо там, в удобных мягких креслах, рядом с лампами, которые стояли на полу на длинных ногах.

Это не то что дома, где всегда шумно-весело. Когда не ездили на Елагин, я ходила в библиотеку. Последняя книга, которую я там читала, называлась «Звезда КЭЦ». Это значит «Константин Эдуардович Циолковский». Так сокращенно назывался космический корабль, который летал вокруг Земли. Настоящих космических кораблей тогда еще не было.

Я не успела дочитать эту книгу. Потому что мы все уехали из Питера. Пришлось дочитывать ее по-украински. Ведь мы уехали не куда-нибудь, а на Украину. Там говорили по-украински!

До свидания, город Питер, до новых встреч!

Каждый знает, что такое изюм. Это сушеный виноград, его можно просто так есть, а можно класть в булочки и в сырковую массу. Но не все знают, что есть еще один Изюм, несъедобный. Это город на Украине.

В 1936 году мы запаковали все вещи и книги в ящики, а сами сели на поезд. Паровоз загудел, зашипел, и мы тронулись. Поехали в Изюм. Сначала за окном проплывали леса и болота, деревни, домики из бревен — избы. Крыши у них сделаны из щепок. Вдоль железной дороги идет дорожка. По ней то лошадь телегу везет, то ребята с корзинками грибов. Машут нам руками. А мы из окна высовываемся: «Эй, догоняйте!»

Но они не хотят бежать. Только их собаки мчатся за поездом с радостным лаем. Когда смотришь из окна, то все, что близко к поезду, мчится назад со страшной скоростью. Далекий лес как будто тоже едет назад, только медленно. Зато луна мчится вскачь по небу вместе с нами, перепрыгивает через леса и иногда даже обгоняет нас. А провода на телеграфных столбах мерно качаются: вверх — вниз, вверх — вниз, вверх — вниз…

По вагону проходят люди, продают что-нибудь. Один был веселый дядька. Предлагает: «Покупайте фокусы!»

Он и правда фокусы продает. Это проволочные головоломки. Смотрим. Проволочные штуки сцеплены, их надо расцепить. Как это — расцепить? Сразу видно, что это невозможно. Дяденька этот говорит: «Возможно! Даже легко!»

Смотрим — а он уже расцепил! Да так быстро, что мы и не заметили как. А потом — раз! — и снова их сцепил. Папа купил эту головоломку. Оказывается, это самая простая. У него были еще другие, сложные. Папа сказал, что если мы эту разгадаем, то на обратном пути купим другую, более сложную. И мы начали «головы ломать». Юра расцепил! Но нам не показывает: «Сами догадайтесь!»

Утром просыпаемся — а за окном домики совсем другие: веселые, беленькие. Это кончилась Россия и началась Украина. На остановках яблоки продают. Ведрами! Летние яблоки, сочные. Скоро Изюм.

Приехали. Мы теперь будем жить на втором этаже в большом доме, двухэтажном. В Изюме был ИЗОС — Изюмский завод оптического стекла. Там варили разное цветное стекло. Красное, желтое и зеленое — для светофоров. Синее — для каких-то приборов и для солнечных очков. И прозрачное белое — для простых очков и фотоаппаратов. На этом заводе стали работать папа и мама.

Папа был начальником ЦЗЛ, центральной заводской лаборатории. Мама — начальник НИО, это научно-исследовательский отдел. И был еще начальник опытного цеха Игорь Михайлович Бужинский. Их работа была хотя и заводская, но научная.

Игорь жил на первом этаже, а мы на втором. Он был хотя и взрослый, и начальник, но совсем молодой и веселый. Ему тогда было 22 года. (А теперь уже мои внуки старше…) Мы во дворе часто играли в мяч. Не в волейбол, конечно, а в кружок, на высадку. Игорь иногда становился в наш круг и немножко играл с нами. Немножко — потому что ему же надо на работу. А поиграть ему тоже хотелось.

Наш дом был близко к заводу. Пешком пять минут всего. Недалеко от нашего дома была свалка. Удивительная, ни на что не похожая свалка! Она сверкала разноцветными искрами. Потому что это была свалка «стеклянного боя». Там были разноцветные стекляшки. Все дети ходили на свалку собирать цветные стекляшки. И украшали ими свои сказочные города. Дворцы получались волшебные, цветные. Такого не может быть нигде на свете! Только в Изюме, только в нем одном.

Во дворе нашего дома был общий погреб. Лестница ведет вниз, а над ней — крыша наклонная. Потому что лестница наклонная. Вот с этой крыши мы и стали прыгать. Тут уж никакие нижние соседи не приходили — прыгай хоть весь день. Никаких комодов и скамеечек не надо было, потому что крыша начиналась от самой земли и поднималась плавно. Выше входной двери и даже выше, чем ленинградская печка! Прямо как парашютная вышка! Но и мы уже подросли, и нас было больше, ведь с нами были наши приятели — Мишка и Федька. И мы прыгать натренировались еще в Питере. Так что в Изюме уже прыгали запросто. Сначала бегом-бегом, по крыше — вверх, потом спрыгиваем вниз: у-ух! И опять по крыше вверх, бегом, быстрей, быстрей! Наши ноги сами научились мягко приземляться. А кто с детства лежит на диване — не то что с подвальной крыши или с парашютной вышки, а даже и со стула не спрыгнет — упадет!

Так называется гора, около которой расположен Изюм. Местные говорили КремЯнец. Мы любили туда ходить. По выходным — с папой, а в обычные дни — одни. На Кремянце есть овраг, глубокий, с очень крутыми склонами. Папа сказал:

— Вниз не спускайтесь. Склоны рыхлые, захотите потом подняться — и не сможете, потому что земля будет сыпаться, может съехать вниз, еще и вас засыплет.

Нам самим не хотелось в овраг лезть — ведь там темно и вокруг ничего не видно.

Гора называется Кремянец, потому что там много кремней. Маленькие кремни, серые с острыми краями, — это осколки от больших кремней. А большие, еще не разбитые, похожи на застывшую огромную каплю канцелярского клея, кривоватую и снаружи облепленную песком. Папа сказал, что канцелярский клей — это и есть кремень, только растворенный в воде.