Юрий Мишаткин - Соловушка НКВД

В этот день «Комсомольская правда» поместила стихотворение Льва Ошанина:

Газета «Труд» напечатала строки Семена Кирсанова о главной площади страны:

В этот день вождь проснулся как обычно поздно и вспомнил о необходимости проконтролировать учебу сына и дочери, особенно Василия, который стал приносить в дневнике плохие отметки.

В этот день в 10.00 председатель Военной коллегии Верхового суда СССР, армейский юрист Василий Ульрих объявил открытым судебное заседание. Надежда Ежова рухнула, процесс оказался закрытым, вместо просторного зала Дома Союзов — комната Сухановской тюрьмы, вместо журналистов, кинооператоров, фотографов с магниевыми вспышками по бокам два солдата с винтовками со штыками.

«На прежних процессах судили большими группами, сейчас одного меня, чем это объяснить? — насторожился Николай Иванович. — Напрасно приготовил защитительную речь, напрасно ждал, что она попадет в газеты, прозвучит по радио, станет известна всей стране и за рубежом…».

Суд начался с уточнений личности подсудимого, года его рождения, нации, места прописки, других необходимых для протокола данных. Ежов, отвечая, отметил, что Ульрих мало изменился после последней с ним встречи.

«Лишь больше полысел. Все такой же медлительный, лениво цедит слова, словно суд его не касается. Относительно недавно заискивал, смотрел в рот, гнул спину, знал, что в любой момент могу приказать арестовать, отдать костоломам. Не смотрит в мою сторону, в глазах холод…»

— Признаете себя виновным?

«Ожидает, что исполню роль кающегося грешника. Не дождется. Лаврентий обманул, снова показал свою подлую душонку, устроил судилище…»

Не дождавшись ответа, Ульрих повторил вопрос.

Ежов дернул головой.

— Признаю не полностью, не все статьи. Прошу исключить из обвинений шпионаж, террор. На предварительном следствии настаивал и продолжаю это делать, что даже в мыслях не вредил своему народу, родной партии, не препятствовал любимой Родине идти семимильными шагами к вершинам коммунизма. Также не продавал государственных тайн, не якшался с зарубежными разведками, не был у них на содержании, никого не убивал, не входил в число заговорщиков, не пытался сместить законную власть, устроить переворот.

Ульрих перебил:

— Отвечайте коротко «да» или «нет». Признаете предъявленные обвинения?

— Нет, — твердо ответил Ежов.

Члены суда недоуменно переглянулись, Все привыкли видеть прекрасно подготовленных к процессу подсудимых, заучивших, что говорить, как себя вести. Плюгавый карлик посмел плыть против течения, демонстрировать неповиновение. Три военных юриста и секретарь поняли, что на этот раз быстро завершить суд не удастся. Разбираться в причине поведения подсудимого не стали, следовало быстро, без проволочек (как неоднократно делали прежде) вынести продиктованный в Кремле приговор. Запретить Ежову при отсутствии у него адвоката говорить не имели права, подсудимый мог защищать себя сам.

— Во время следствия мне затыкали рот, не позволяли доказать свою непричастность к шпионажу, террору, заговорщической деятельности, сейчас опровергаю это. Перед вами не преступник. В течение многих лет руководил непримиримой борьбой с врагами разных мастей, теперь же ошибочно причислен к ним, стал козлом отпущения за чужие грехи. Настаиваю, что не организовывал государственного переворота, не был его зачинщиком, наоборот, делал все от меня зависящее для раскрытия преступлений, выявления вредных элементов. Своевременно докладывал Центральному комитету о неблаговидных поступках, вредительствах гражданина Ягоды, доказал его вину в умерщвлении видных деятелей партии, культуры, ряде других преступлений. При моем непосредственном участии прошло следствие и осуждение группы военачальников, другие процессы. Я, а никто другой, подготовил, курировал осуждение правотроцкистов во главе с Бухариным, подал докладную записку на имя товарища Сталина с предложением оздоровить руководящие партийные, советские кадры в республиках, областях, краях. Если был тем, кем назван в обвинительном заключении, зачем тогда информировал высшую инстанцию о пролезших в партийный аппарат, органы врагов? На следствии утверждалось, что действовал в карьеристских целях, но это было мне совершенно не нужно, так как имел широкие, почти безграничные полномочия на главном в НКВД посту, входил в правительство, был членом Политбюро…

Ежов ожидал, что ему прикажут быть лаконичным, не затягивать процесс, и спешил вылить все накопившееся, резал правду-матку, удивлялся своей смелости — прежде таким был лишь с подчиненными, ругая за промашки, недоработки, при разносе доходил до площадной ругани.

— Забывал об отдыхе, даже о сне, неустанно выявлял врагов, пресекал их деятельность. При моем руководстве во всех слоях общества — крестьянстве, рабочем классе, интеллигенции — вычищены сотни тысяч противников народной власти. В моем наркомате за халатность, неисполнение приказов осудили ряд чекистов [70] С конца 1936-го до середины 1938 г. арестовано 22 736 чекистов, милиционеров, пожарных, сотрудников других подразделений НКВД. . Признаю, что из-за ненормированной, изнуряющей, адской работы невольно совершал ошибки, но ни одна не была направлена на подрыв государственного строя, смену правительства…

Ежов старался не пропустить ничего из заранее продуманного.

— На прошлых политических процессах ни один осужденный не обмолвился о моей антисоветской деятельности, хотя для этого были возможности. Весь советский народ считал кристально честным, не потакающим ни левым, ни правым. Клевета в мой адрес чудовищна, чего стоит обвинение в желании отравить работающих в Кремле? Сам чуть не умер, когда почувствовал сильное недомогание от обнаруженных в кабинете паров ртути. Что касается жены, то оплакиваю её, любил и продолжаю любить…

Напомнил, что двадцать пять лет находился под неусыпным наблюдением партии, в прессе, на радио отмечались его скромность, чистоплотность, кристальная честность, верность семейным традициям, позволял себе употреблять алкоголь лишь после работы.

— Не могли газеты, журналы, радио превозносить извращенца, развратника. Клянусь дочерью, что был верен покойной жене, не имел при ее жизни и после смерти на стороне любовных связей. Когда подло убили товарища Кирова, доложил в ЦК, что чекисты Ленинграда пытаются замазать дело, Ягода выгораживает виновных. Ложь не нужна ни вам, ни мне. Никогда не шел против собственной совести, убеждений. Сердце обливается кровью, когда слышу в свой адрес поклепы…