Юрий Мишаткин - Соловушка НКВД

— Признаете себя виновным в предъявленных обвинениях? — спросил Конев и услышал:

— Нет! — Чуть ли не по слогам, чтобы стенографисты могли записать, Всеволод Николаевич четко произнес: — Со всей категоричностью заявляю, что не виноват в предательстве народа, партии. Не был антисоветчиком и заговорщиком, не изменял Родине, всю сознательную жизнь защищал Отчизну как от внутренних, так и от внешних врагов.

Конев потребовал говорить по существу, но Меркулов продолжил настаивать на своей невиновности:

— Не совершал террористических актов, не способствовал им. Все до одного обвинения — грубейшая ошибка следствия, прокуратуры.

Я оказался жертвой поклепа и роковых обстоятельств. Не могу признать того, чего не было. Слова «враг» и «я» несовместимы.

— С каких пор стали послушным орудием в руках Берии, действовали по его указке?

— Мы дружили двадцать лет.

— Рабскую верность называете дружбой? За беспрекословное выполнение приказов непосредственного начальника были осыпаны наградами.

— Ордена, медали получал не по прихоти Берии, а от имени правительства.

— Факты свидетельствуют о вашей слепой преданности подсудимому. В 1949 г. в его 50-летие, без всякой меры превозносили с трибуны, написали лживую биографию, где преувеличили заслуги.

— Подобное делал не один я, а вся пропаганда страны.

— Сохранился ордер за вашей подписью на проведение ареста видного сотрудника НКВД Кедрова-младшего, позже расстрелянного без суда.

— Кедрова лишили свободы по прямому указанию Политбюро. Что касается расстрела, к нему не имел касательства.

— Подсудимый Берия показал на следствии, что расстрельные списки составлялись вами. Вопиющим примером грубейшего беззакония, самоуправства является дело ученого Велахова. В течение довольно продолжительного времени по вашему указанию из него выбивали признание в шпионской, контрреволюционной деятельности. Несколько раз продлевали срок содержания под стражей. Объявленная Велаховым голодовка протеста рассмешила, приказали ужесточить допросы. Когда стало ясно, что принятые меры не приведут к желаемому, отправили на расстрел. В деле Велахова сохранилось его письмо на ваше имя, несчастный жаловался на избиения резиновой палкой, поджег тела папиросами, долгое пребывание в неотапливаемом карцере.

На вопрос «Признаете обвинения?» члены суда не дождались ответа, в протоколе записали: «Молчит».

Слово взял председатель профсоюзов Грузии Кучава:

— Перед войной в тайне от правительства осуществляли через дипломатических курьеров переписку подсудимого Берии с эмигрантом, дядей его супруги, лидером меньшевиков Евгением Гегечкори.

Не требуя ответа, Кучава уступил место первому секретарю Московского обкома партии Михайлову.

— Зачем ориентировали оперативных работников на расширение агентурно-осведомительной сети? Хотели чуть ли не каждого гражданина сделать cексотом, превратить страну в жандармскую империю, населенную исключительно доносчиками?

Вопрос нельзя было проигнорировать, и Меркулов напомнил, что привлечение к работе секретных агентов практикуется спецслужбами всего мира, без агентуры не удалось бы своевременно предотвратить ряд терактов, заговоров, захватить бывших немецких наймитов-полицаев. Когда за судейским столом вновь заговорили о расстреле двух Кедровых [113] Старший М. С. Кедров, ближайший сотрудник Ф. Дзержинского, установил, что Берия на Кавказе освобождал от суда врагов. В ответ Берия попытался расправиться с заслуженным чекистом, но Военная коллегия Верховного суда СССР оправдала ветерана ВЧК, которого все же расстреляли в октябре 1941 г. Младший Кедров, следователь Центрального аппарата НКВД, отправил Сталину жалобу на разгром старой чекистской гвардии, вместо ответа повторил участь отца. Письма двух Кедровых Н. Хрущев зачитал на XX съезде партии. , Всеволод Николаевич ответил, что дела отца и сына он не контролировал, кто занимался двумя чекистами, не помнит.

Конев рассмеялся.

— Смешно слышать о худой памяти. До старости далеко, склероз не заработали. Напрасно ссылаетесь на забывчивость, тем самым затягиваете процесс. Берите пример с других подсудимых, они ведут себя разумнее вас.

Меркулов решил прекратить настаивать на своей невиновности, тем не менее ответил:

— Я предельно искренен, никогда не лгал и сейчас говорю чистую правду. Что касается отца и сына Кедровых, они шантажировали имеющимся у них компроматом кристально чистых видных деятелей партии, правительства.

Допрос затягивался, топтался на одном месте. Конев нахмурился.

— Показания свидетелей, признания подсудимых, неопровержимые факты уличают вас в желании задушить советскую власть, социалистическую страну сделать капиталистической.

Члены специального судебного присутствия поняли, что Меркулов крепкий орешек, его невозможно расколоть, об него легко сломать зубы. Конев потерял интерес к бывшему генералу армии, перестал вести с ним словесную перепалку. Меркулов пришел к решению сыграть роль кающегося грешника, к этому подтолкнули признания сидящего в стороне от других в гордом одиночестве Берии.

— Признаю справедливую в мой адрес критику. Согласен с предъявленными обвинениями. Большинство вопросов касались бывшего маршала, 1-го заместителя председателя Совмина, наркома-министра внутренних дел, в прошлом Председателя Совета Народных Комиссаров, члена Госкомитета обороны гражданина Берии. Готов рассказать о нем все без утайки. Знакомы довольно давно, точнее, с 1922 г., оба были молоды, каждому чуть больше 23 лет. Занимаемый им в ЧКОГПУ пост его не устраивал, он стремился к большему. Считал всех ниже себя, не упускал любого случая, чтобы дискредитировать, унизить, делал колкие замечания, нецензурно ругался, самые безобидные «дурак», «ни к чему не способен» и тому подобные. Эти выражения то и дело срывались с его языка.

Все в комнате затаили дыхание.

— Неоднократно наблюдал за ним во время игры в шахматы. Для Берии крайне важным было выиграть любой ценой, как Ноздрев у Гоголя, воровал у соперника с доски фигуры…

Всеволод Николаевич не был мстительным, но после того как шеф свалил свою вину на подчиненных, в их числе на самого ему близкого, преданнейшего, не мог смолчать.

— Культурность и грамотность у Берии крайне невысокие, не мог написать без ошибок несколько строк, даже слов. К вершине власти шел напролом, сметал со своего пути каждого, кто путался под ногами, мог быть конкурентом. — В горле пересохло, голос охрип. — Накануне похорон товарища Сталина приказал написать ему речь для произнесения на траурном митинге. Одобрил текст, ничего не вычеркнул, не добавил. После внесения гроба в Мавзолей, на поминках, был взбудоражен и весел, шутил, что доказывает нелюбовь к покойному, не скрывал радость от ухода вождя в иной мир.