Юрий Мишаткин - Соловушка НКВД

Дома попросил жену принести графинчик, выпил пару рюмок. Быстро захмелел, похвастался, что скоро зарплата возрастет в несколько раз, в петлицах мундира появятся звезды, станет ездить на персональном авто с охраной, получит всякие привилегии.

— Все без исключения в министерстве станут гнуть передо мной спину, ходить на лапках, лебезить, лизать не только пятки, а и повыше!

Утром Рюмин проснулся с головной болью.

— Что вчера наболтал?

Супруга успокоила:

— Всякую чепуху.

В министерстве открыл дело профессора, доктора медицинских наук, видного кардиолога Якова Гиляриевича Этингера и его сына студента. Благодаря их показаниям, арестовали ответственного секретаря Еврейского антифашистского комитета поэта Фефера и ряд других подозреваемых в антисоветской деятельности, связях со спецслужбой нового государства Израиль, желании отторгнуть от СССР благодатный Крым, создать на полуострове Еврейскую республику и прочих преступлениях. С подследственными не церемонились, добиваясь признания в умерщвлении видных деятелей правительства, партии, не давали спать, пить. Дело пришлось прекратить в связи со смертью Этингера — согласно медицинскому заключению профессор умер «от паралича сердца, тромбоза коронарной артерии, атеросклероза, грудной ангины».

В связи со смертью подследственного не на допросе, не пришлось доказывать, что не были применены недозволенные методы следствия. Листая в скоросшивателе документы, вспомнил, как резко оборвал 64-летнего профессора, когда тот пожаловался на холод в камере, приступы грудной жабы:

— Заслужил мучения за то, что загнал в могилу заслуженных людей!

Близоруко щурясь из-за отсутствия отобранных очков (было опасение, что может в минуту отчаяния порезать себе вены разбитыми линзами), Этингер с хрипами в груди с трудом произнес:

— Прошу нижайше простить за замечание, но дал клятву Гиппократа постоянно заботиться о сохранении здоровья пациентов, никому не желал смерти. В меру сил, знаний ставил на ноги любых, в их числе высокопоставленных больных, возвращал их к трудовой деятельности.

Профессора увели в тюремную медсанчасть, откуда после составления акта о летальном исходе унесли в мертвецкую, а затем увезли на кладбище, захоронили в безымянной могиле, Рюмин подписал справку о прекращении дела.

«Раз сыграл в ящик, на покойника можно свалить все обвинения — никто их не опровергнет. Коллеги считают меня неспособным на решительные поступки, лишенным аналитического мышления, не имеющим необходимой в деле жилки. Что ж, докажу ошибочность мнения, совершу шаг, на который у других кишка тонка».

Записался на прием к помощнику Маленкова Суханову. В назначенный час сидел как на иголках на краешке стула перед хозяином кабинета.

— Долг фронтовика, коммуниста, юриста, чекиста, просто советского патриота заставил доложить о творимых в МГБ безобразиях, точнее, вредительствах, фактах антисоветизма.

— Короче, — потребовал Суханов. — Кого конкретно обвиняете?

Рюмин многозначительно поднял глаза к потолку, указал пальцем себе на ухо.

Хозяин кабинета увел Рюмина в комнату отдыха. Соблюдая предосторожность, открыл кран, чтобы шум воды не позволил скрытому микрофону (если такой имеется) зафиксировать разговор.

— Пишите все, что считаете нужным. По древу не растекайтесь, одни только факты.

— На чье писать имя?

— Сами знаете.

В приемной Рюмин вытер обильно выступивший на лбу пот, заполнил убористым почерком два листа, остался недоволен, порвал, написал заново.

Совершенно секретно.

Тов. С т а л и н у И. В.

от старшего следователя МГБ

Р ю м и н а М. Д.

В ноябре 1950 г. мне было поручено вести следствие по делу арестованного доктора медицинских наук, профессора Этингера. На допросах он признался, что является убежденным еврейским националистом, вынашивал ненависть к ВКП(б) и Советскому правительству. Воспользовавшись тем, что ему было поручено лечить тов. Щербакова [115] Щ е р б а ко в А. С., партийный, государственный деятель, перед войной 1-й секр. МК партии, с лета 1941 г. секр. ЦК ВКП(б), зам. наркома обороны, нач. Совинформбюро, один из руководителей обороны Москвы, депутат Верховного Совета СССР. Умер в 1945 г., похоронен у Кремлевской стены. , делал все, чтобы сократить последнему жизнь. О его показаниях я доложил заместителю начальника следственной части тов. Лихачеву, и вскоре нас вызвал тов. Абакумов, он запретил допрашивать Этингера в направлении и вскрытия его деятельности и замыслов по террору. На последних допросах Этингер отказался от своих признательных показаний, хотя его враждебное отношение к ВКП(б) неопровержимо подтвердилось материалами секретного подслушивания и показаниями единомышленников. Я продолжал допрашивать, и он стал восстанавливать прежние показания, о чем ежедневно писал для руководства справки.

Тов. Абакумов дал указание прекратить работу с Этингером, дело по его обвинению положить на полку.

Считаю своим долгом сообщить, что тов. Абакумов имеет наклонность обманывать правительственные органы путем замалчивания серьезных просчетов в работе ГБ. Министерством государственной безопасности в разное время арестовывались агенты американской и английской разведок, многие до ареста являлись негласными сотрудниками МГБ и двурушничали. В следственной части по особо важным делам систематически и грубо нарушается постановление ЦК ВКП(б) и Советского правительства о работе органов МГБ в отношении фальсифицирования протоколов допросов, которые составлялись нерегулярно, необъективно. Тов. Абакумов ввел в практику нарушение других законов, проводил линию принуждений силой в даче показаний, нередко искажающих действительность. Наиболее полную картину даст проверка дел и передопроса арестованных.

Тов. Абакумов не всегда честными путями укреплял свое положение, он является опасным для государства, тем более на таком участке, как Министерство государственной безопасности. Он опасен еще и тем, что внутри Министерства на наиболее ключевые посты поставил «надежных», с его точки зрения, людей, которые, получив должности из его рук, растеряли свою партийность, превратились в подхалимов, угодливо выполняют все, что хочет тов. Абакумов.

Рюмин расписался в конце, поставил число, отдал рапорт и стал ждать оценки доноса. Суханов бегло просмотрел написанное, спрятал в папку.

— Не нужно ли привести еще факты враждебной деятельности Абакумова? — робко спросил Рюмин.

— Это лишнее, — отрезал Суханов. — Товарищ Сталин во всем признает краткость, в статьях, речах предельно лаконичен.

Сталин читал и красным карандашом ставил на полях восклицательные и вопросительные знаки, букву N . Жирной чертой подчеркнул «двурушничал», «замалчивал серьезные просчеты», «имеет наклонность обманывать правительственные органы», «подхалим», «силой принуждения», «искажал действительность». Хмыкнул в усы, ладонью с рыжими волосами погладил донос. Больше для себя, нежели для стоящего у стола помощника, произнес: