Йозеф Рыбак - «Иду на красный свет!»

Такова сила слова поэта. Оно очеловечивает мир, постоянно находящийся под угрозой жестокости, делает его более гуманным, мобилизует гнев народа против зла, направляет здоровые силы человека на защиту мира, всей планеты и человечества, учит людей видеть смысл и красоту жизни, ее счастье и будущее, ненавидеть подлость и злобу.

Поэзия — не игра со словечками. Она существует не для того, чтобы кудрявить облачка и помогать веять ветеркам, с этим природа и сама справится, и ей не нужна тут помощь какого-то дилетанта; поэзия — не буколическая песенка, сыгранная на дудочке ради какой-нибудь порожденной фантазией Аркадии, нечто слезливое, плаксивое и сентиментальное, мучительно-сладкое, существующее вне времени и пространства и вне человека и его мира, нечто наподобие бумажного голубя, пущенного туда, где бушуют разыгравшиеся стихии, грохочут громы и беснуется буря, где земной шар похож на арену и где нет ни покоя, ни мира, а лишь ожесточенная борьба прогрессивных сил с теми, кто стремится к гибели и уничтожению всех и вся.

Хорошая поэзия — та, чей голос создает человеческую общность, которая звучит в лад с сердцами всех людей, с их надеждами, любовью, ненавистью, с их внутренним миром, с их чувствами и образом мыслей.

Кого же в таком случае можно считать поэтом, а кого нельзя?

Поэт — это не идиллический трубадур и не примитив, украшенный побрякушками и разноцветными перьями. История человечества ясно говорит, кто есть истинный поэт: легендарный Гомер, Петрарка, Данте, Пушкин, Гёте, Ян Неруда, Маяковский, Гарсия Лорка, Ванчура, Волькер, Незвал, Пабло Неруда, Назым Хикмет — все те, кто выразил сущность своей эпохи, кто передал ее точно, правдиво и сильно своим собственным словом и своим собственным стихом. Носители света и бойцы!

Они тоже были начинающими поэтами в начале своего пути?

Поэт всегда приходит в нужный час и как раз вовремя, и все, чем он в один прекрасный день станет, в нем заложено. Даже если на продолжении всей своей жизни он вновь и вновь будет начинать все сначала. Каждое стихотворение такого поэта и каждая его книга — это завоевание, открывающее в нем нечто новое. Поэт не повторяется и не повторяет ничего из того, что было написано им самим или его предшественниками. Ему всегда недостаточно того, что он знает, и он вновь и вновь учится. Он не рутинер, раз и навсегда освоивший писательское ремесло и теперь лихо выжимающий из себя книги — чтиво, похожие одна на другую, как две капли воды.

Литература, поэзия, проза, драма — это творчество, а творчество — это неустанная борьба за новое, неустанное движение вперед. Нечто вроде работы первопроходца, нечто вроде завоевания новых областей чувств, новых для сердца и мыслей человека областей поэзии, — областей, куда доселе не проникала душа человека. И не во имя литературы как таковой, не во имя удовлетворения писательского самолюбия и гордости, а во имя человека и его глубоко гуманной и благородной цели.

Истинный поэт не повторяется. «Гость на порог» мог быть написан только однажды, и после него появился «Час рождения». Неймановская «Книга лесов, холмов и вод» тоже могла быть написана только однажды, а вслед за ней появились «Новые песни» и «Красные песни» и «Соната земных горизонтов». Каждая из этих книг, равно как и те, которые я не назвал — а я мог бы добавить сюда еще незваловского «Эдисона» и сборник «Васильки и города» или «Из родного края», — представляют собой определенный отрезок жизни поэта, определенный этап его творческого пути, и вместе с тем это всегда картина новой поэтической действительности.

Каждая новая книга ставит перед поэтом новые проблемы, требует, чтобы он высказал что-то, чего раньше не говорил, чтобы зафиксировал жизнь в ее движении и непрерывности и в ее изменениях. И поэтому начинающий поэт — не начинающий новичок, а художник слова, который не хочет повторять ни себя самого, ни кого-либо из предшественников.

В этом ценность литературы.

Молодым поэтам следовало бы учиться и у тех, у кого в двадцать лет — как, например, у Иржи Волькера — уже существовал свой незыблемый и определившийся мир поэзии, в котором жизнь текла в своей непрерывности, словно река, и потому их поэзия была столь конкретна, полна вещей и людей, полна повседневных событий, которые под пером поэта становились похожими на чудо.

Стихи всегда должны быть написаны о чем-то. Надуманный лиризм, украшательство, абстрактные туманности, слепота и глухота лирика, который не видит и не слышит ничего происходящего вокруг, поэзию убивают.

А что убивает поэта?

Аполитичность и леность мысли. Когда он сидит меж двух стульев. Когда полагает, будто он — центр вселенной. Когда компрометирует себя, когда изменяет самому себе и тому миру, сыном которого он является. Это его конец, даже если он продолжает писать, даже если у него выходят книги.

Поэт, который верен всему тому, с чем связан тысячами уз, не умирает. Его творчество продолжает жить, и он живет в своем творчестве. Он вновь и вновь встает перед глазами людей, войдя в их жизнь, что великолепно выразил в поэме «Во весь голос» Владимир Маяковский.

В октябре 1973 года мы с поэтом Иржи Тауфером были в Италии. Стояла прекрасная итальянская осень. Рощи над Флоренцией напоминали нам краски наших пейзажей, быть может, они были чуть мягче, пастельно прозрачнее, но сочетание то же — желтые, золотисто-красные и оливковые-серо-зеленые, переходящие буквально в серебристый цвет. Удивительным показался нам и сам город Микеланджело и Данте. Мы смотрели на него из окон дворца Уффици. Перед нами во всю ширь простиралось море киноварных крыш, они походили на волны и напомнили мне сепии Яна Славичека из его итальянского блокнота, а над ними доминантами вздымались колокольня Джотто и купол собора Брунеллески… Туристический сезон был еще в полном разгаре. От Синьории к Понте-Веккиа и к садам Боболи спешили толпы измученных туристов. Немцы, французы, англичане и прочие пешеходы.

Вскоре мы осмотрели, должно быть, все достопримечательности этого знаменитого и великолепного города, и нам оставалось уже не так много. Мы хотели посетить еще церковь Санта Крус, но в тот день, хотя это было воскресенье, она оказалась закрытой для посетителей. Там проходила какая-то научная конференция, у входа стоял швейцар в историческом костюме и предупреждал посетителей, что закрыто. Пришлось ограничиться тем, что мы хоть перед храмом поклонились автору «Божественной комедии», который высился пред нами, высеченный из белого мрамора.

Данте присутствует во Флоренции не только в силу своей биографии. Его присутствие, его блестящий ум вы ощущаете на каждом шагу, духом Данте веет отовсюду, от любой улочки, от всего того богатого наследия, которое оставил после себя Ренессанс.