Йозеф Рыбак - «Иду на красный свет!»

Так уж повелось, что если где-нибудь какие-то новые формы и виды художественно творческих процессов пробивают себе дорогу, всегда предсказывают конец тому, что уже существует. Некогда, когда появилось кино, предвещали конец театра; когда появилось телевидение, предвещали конец радио и кино; когда из кино родилось производное — стереокино, пророчили конец так называемой плоской картины и живописи, а когда появилось что-то еще, сулили конец уж не знаю чего. Лозунги о гибели тех или иных жанров искусства, провозглашающиеся на страницах художественных журналов с ярмарочным шумом, сопровождающим рождение какого-то нового направления, — явление не столь уж редкое. Аполитичная часть так называемого авангарда наделала здесь, вероятно, шума больше всех. Это вспыхнуло, как бенгальский огонь, и пронеслось, словно апрельский кратковременный дождичек.

Не будь Октябрьской революции, не будь марксистско-ленинской философии, не будь того факта, что целых полмира руководствуется уже иными общественными законами, иными мыслями и чувствами, иными человеческими отношениями и иными взглядами на действительность, в области искусства каждые два года могли бы происходить вышеназванные спектакли всяких там поп-искусств, под-искусств и над-искусств для всеобщего увеселения любопытствующих, кончающиеся экстравагантными оргиями для наиболее эксцентричных из них. А смерть и погребение могли бы свершаться без шума, как то было со смертью так называемого французского нового романа, по поводу которого тоже было немало крика.

Однако перемены в искусстве — дело не столь простое. На искусство, его структуру воздействуют гораздо более серьезные силы, которые невозможно ни обуздать, ни победить никакими формальными средствами и которые прочно обеспечивают искусству его общественное значение и его компетенцию. То, что эти силы сосредоточены на стороне нашего социалистического мира, не случайно. Обнадеживает тот факт, что правильность их действия подтверждает и то, что в нынешнем буржуазном мире пытаются идти в ногу с истинно «гуманным прогрессом».

Эти точки соприкосновения между передовыми творческими силами капиталистических стран и социалистического мира — сегодня единственно возможное решение, с помощью которого искусство способно проложить новые художественные пути в духе реализма. Буржуазные теоретики в это не верят. Оно понятно. Но немало значительных и выдающихся авторов на Западе показало, что литература, как и любое другое искусство, не может быть оторвана ни от действительности, ни от реалистического взгляда на эту действительность. Следовательно, от реальности. Понятно, что реальность эта не универсальна — одно дело у нас, в социалистическом мире, и другое — в буржуазных странах. Поэтому и реалистическое отображение этой реальности отвечает двоякой реальности, создает двоякое видение, двоякую эстетику и двоякое отображение правды, у честных художников Запада в основе ее лежит сила возмущения, гнева, противодействие существующей действительности, в мире социализма — исторический оптимизм и убеждение в непреодолимой силе этого молодого мира, трудами которого — в том числе и художественными — совместно создается и узаконивается все то положительное, что служит человеку и что когда-нибудь переустроит весь мир.

Там, где роман идет вразрез с этими закономерностями, где сам себя лишает смысла, где он порвал все узы, связывающие его с движущими и прогрессивными силами общества, где он ограничивается тем, что находит себе прибежище в чистом субъективизме, — там он готовит свой собственный конец. Но это всегда будет концом лишь того романа, который зашел в тупик, дошел до творческого маразма, откуда нет выхода.

С точки зрения дальнейшего развития современного романа не играют роли как неудачи, так и претенциозные попытки приукрасить трупы, чтобы они выглядели как живые, как то описывает известный английский писатель Ивлин Во.

Полагаю, что главная борьба за новый роман как в социалистических странах, так и в остальном мире, если говорить о настоящем творчестве, опирающемся на свои лучшие традиции, и здесь и там сходна. Это — поток реалистического видения жизни, поток художественного реализма, который сохраняет общую для всего мира преемственность традиций и продолжает эти традиции, оставаясь верным идейным ценностям общества, которые, само собой разумеется, питаются из современных, пусть даже различных источников. Речь всегда идет о том, где ты ищешь и находишь этот источник, в какой мере ты способен воспринять и выразить максимум реальности и ее правдивую картину. Эта направленность важна не только сегодня, она будет важна и впредь. Необходимо, чтобы писатели нашли форму для современного содержания и изображения мира и людей, живущих в нем, чтобы сумели ухватить его сущность и помогали объединить силы, способные вступить в борьбу за благо этого мира.

Недавно я читал книгу одного американского автора, на которую и в Праге был большой спрос. Не потому, что это американец, а потому, что эта книга разоблачает врагов в теории искусства, доказывая их неправоту. Имя этого автора — Хейли, а роман — «Аэропорт». Когда этот роман вышел в Соединенных Штатах, он сделался бестселлером. Именно к подобному роду литературы я не испытываю доверия, и роман Хейли не является чем-то сенсационным и новаторским, это всего лишь средняя, хорошо написанная книга, описывающая среду, которая для читателя сама по себе притягательна, и можно сказать, что спрос на нее объясняется не самым плохим читательским вкусом. Если отвлечься от притягательности темы и сюжета и сосредоточиться лишь на том, как книга написана, можно безошибочно сказать, что и это произведение представляет собой очередной успех реалистической литературы.

Действие романа Хейли развертывается в аэропорту и в самолете и позволяет читателям познакомиться с работой и жизнью летчиков, этих людей высокой квалификации, которые являются героями нашего времени и без которых воздушный транспорт не мог бы существовать. Следовательно, роман из той области, где знаменитый француз Сент-Экзюпери, писатель и одновременно летчик, чувствовал себя как дома. С его мастерством нашему американцу не сравниться, но тем не менее и его работа заслуживает внимания по нескольким причинам.

Во-первых, это роман о живых людях, о здоровых, нормальных мужчинах, какие встречаются повсюду, о людях высокого профессионального уровня, в совершенстве овладевших своей профессией и занимающихся ею с максимальной степенью ответственности за доверенную им жизнь людей. Во-вторых, это роман о той области работы, которая ранее была неизвестна. Он показывает своих героев в их повседневной деятельности, будь то летчики, навигаторы или работники различных служб аэропорта, этого разветвленного и сложного организма, который прилагает все усилия для того, чтобы сотни и сотни самолетов при любой погоде и при самых неблагоприятных условиях могли беспрепятственно взлетать и безопасно садиться. Я не говорю о крепкой сюжетной композиции, в рамках которой развивается напряженное действие, ограниченное временем с 18.30 вечера до 1.30 утра, то есть всего в течение семи часов. В-третьих, этот роман дает возможность и для нескольких серьезных выводов, которых я попытался коснуться в названии, предшествующем этим размышлениям.