Евгений Крушельницкий - Как ломали замок границы

Только вот без международного скандала всё-таки не обошлось: письмо Олега напечатала парижская «Матэн», что вызвало большой шум на Западе. Через два месяца диссидента перевели в провинциальную больницу, где и режим помягче и врачи не такие изощрённые, а вскоре и вообще отпустили. И Олег снова вернулся в родное село. Но от чувства справедливости, которое заставляло его искать приключений на свою голову, его так и не вылечили. Он ещё не раз писал в газеты на острые темы, обращался в Международную амнистию и к главам государств с просьбами об освобождении советских политзаключенных, в том числе и тех, с которыми успел повстречаться лично.

Аркадий Степанчук мечтал эмигрировать из СССР, и в 1963 году пытался прорваться во французское посольство. Его арестовали, упрятали в психбольницу, но мысли об эмиграции остались. Уже много лет спустя, в 1980-м, вместе со своим товарищем Сергеем Кистом, они перелезли через трёхметровый забор британского посольства. Начало стандартное, продолжение — тоже. Дипломаты сказали, что ничем помочь не могут, и на обратном пути друзей встретили люди, ответственные за безопасность страны.

Кисту повезло: его просто отправили домой в Донбасс и уволили с работы. А вот рецидивистом Степанчуком занялись всерьёз. Для начала, как водится, поместили в психбольницу, а потом — на родину, в город Украинск, под надзор КГБ и психиатров.

Когда началась перестройка, Степанчук объявил голодовку, требуя выезда из страны, и с женой и тремя детьми вышел на Красную площадь. Это было в феврале 1987-го. Сначала всё пошло по накатанному сценарию — арест, психбольница… Но уже через три месяца освободили: перестройка давала себя знать.

Теперь Степанчук живёт в Белоруссии, занимается научной работой.

Житель Николаева Дмитрий Берман работал слесарем. При этом позволял себе выступать с критикой политики властей и даже собирался эмигрировать. Что ж, методы борьбы с такими критиками известны: сфабриковали дело, обвинили в убийстве и дали 13 лет строгого режима. Правда, потом сократили до десяти и выпустили под подписку о невыезде, потому что готовилось новое дело.

И вот летом 1990 года Берман приехал в Москву, прошёл в канадское посольство и попросил убежище. Дипломаты разрешили Берману остаться в посольстве, и он жил там несколько месяцев.

Дальнейшая судьба неизвестна, но важно то, что такие случаи очень редки. В 1978 г. сибирская семья пятидесятников с огромным трудом получила убежище в американском посольстве и провела четыре года в подвале. А в 1983 году болгарский гражданин, этнический турок, прорвался в турецкое посольство в Москве и жил там два года, пока на самом высоком уровне не уговорили нашего президента Горбачёва отпустить беглеца.

Ещё одно исключения — судьба пятнадцатилетних Степана Джигарханяна и Хачатура Мурадяна. Вечером 10 ноября 1981 года они перелезли через забор бельгийского посольства и попросили предоставить им убежище. Мотивировали тем, что не желают потерять здесь свою молодость и терпеть лживую советскую пропаганду. Через три часа служащие посольства выпроводили юных посетителей. У ворот их ожидали не только родные, но и чужие люди из КГБ. После допроса малолетних вольнодумцев отпустили под надзор родителей (кстати, непростых: один известный актёр, другой — скульптор). А в годы перестройки подросший Степан уехал в США, где занялся бизнесом.

В августе 1974 года Станислав Судаков с семьей прорвался в посольство США в Москве. На просьбу о политическом убежище получил отказ, а на выходе был арестован. При задержании сопротивлялся, за что был не только обвинён в хулиганстве, но и заработал диагноз. Побывал в разных психбольницах, причём «специальных», но из одной из них умудрился сбежать. Год скрывался, после чего его арестовали в Таллине и отправили на строгое лечение в Ленинград.

К тому времени в мире уже много знали о нашей карательной психиатрии, и собирались исключить советских психиатров из международной организации ещё в 1983 году. Но те, чувствуя, что их вот-вот с позором выгонят, ушли сами. А в 1989-м, когда в стране наступили перемены, Судакова обследовали американские психиатры. И хоть на следующий год его освободили, всё же жизнь испортили основательно. Не только пичкали сильными дозами нейролептиков, но и избивали. Пациент похудел, заболел туберкулёзом. Вскоре после освобождения был помещен в туберкулезный диспансер, где и умер в 47 лет.

Добрались и до детей: сына Вадима посадили по сфабрикованному уголовному делу, а младшего, Ярослава, держали в детдоме.

Владимир Карфидов работал на заводе в Москве. Его незаконно уволили, что лишь укрепило критический настрой к отечественным порядкам. В 1973-м решил бежать на Запад и поехал в Выборг. Прошел 45 километров по льду канала между Выборгским заливом и озером Сайма в Финляндии. Финские пограничники его арестовали и вернули обратно. Три года провёл в лагере Воркуты.

В 1979 году опять решил бежать на Запад. Ночью вышел из поезда Ленинград — Мурманск на станции Кандалакша и направился в Финляндию. На седьмой день перешёл границу и ещё три дня пробирался в Швецию. В общей сложности оставил позади более 600 км, когда закончились продукты и пришлось перейти на грибы. Вот ими-то он и отравился за несколько километров до шведской границы. Испугался, остановил попутную машину и попросил отвезти в больницу. Но законопослушный таксист отвез беглеца в полицию, определив будущее своего пассажира на многие годы вперёд.

А дальше — как обычно: Институт им. Сербского признал его невменяемым. За открытое высказывание своих взглядов на врачебной комиссии «эксперты» заявили, что будут держать такого пациента в больнице пожизненно. Через несколько лет перевели в Казанскую спецпсихбольницу, заведение с мрачной репутацией. Там Владимир занялся самообразованием, изучил английский язык. А вместе с Андреем Калишиным, попавшим сюда за подрыв военкомата в Куйбышеве, заинтересовались взрывными устройствами, задумав после «излечения» подорвать газопровод. Но злоумышленники недооценили важность конспирации, и в итоге за лечение Карфидова взялись со всей серьёзностью. Его целый год закалывали нейролептиками и лечили электрошоками. Это такой метод, когда через мозг пропускают электрический ток, вызывая судорожный припадок. Считается, что такое лечит.

Впрочем, о лечебном эффекте пусть высказываются специалисты, а вот то, что память после электрошоков страдает до такой степени, что человек превращается в «овощ» — об этом знают не только психиатры. Заведующий Московским областным центром психореаниматологии Александр Нельсон в своей книге «Электросудорожная терапия в психиатрии, наркологии и неврологии» отмечает: «Странными и прискорбными выглядят бездумные попытки в ряде российских психиатрических учреждений проводить ЭСТ „наживую“, без наркоза и релаксации. Особенно удивительно, когда пытаются ещё и объявлять о таком лечении во всеуслышание — в публичных докладах или научных статьях. Достаточно автору „засветиться“ с такой информацией — и ему гарантировано презрение коллег во всем мире и брезгливое исключение из сообщества психиатров».