Коллектив авторов Биографии и мемуары - Дети войны

— Ты, случаем, не заболела? — с тревогой спросила она, целуя меня в лоб.

— Нет, мамочка, я совершенно здорова и буду во всём послушной, только выполни мою единственную просьбу: я очень хочу щеночка. Он такой хорошенький! Я покажу тебе, где он живёт. Я сама выращу его, он станет нашим защитником и будет ходить со мной на поводке.

— Так вот в чём дело! Ты уже и туда добралась! — ответила мама. — Что за наказанье мне с тобой! — запричитала она. — Да вы у меня сами как щенята! С той лишь разницей, что те всегда сыты и здоровы, а о вас каждый раз думай, чем бы накормить? Как только тебе такая блажь пришла в голову? Мы не можем позволить себе такой роскоши, запомни это раз и навсегда!

Расстроенная тем, что моей мечте не суждено сбыться, я решила поделиться своей бедой с подружкой Полей. Её комната, крайняя в нашем бараке, очень пострадала от бомбёжки. Пол весь был изрешечен осколками, а на стенах и потолке остались следы от пробоин. Полина мама, тетя Тамила, старалась привести комнату в жилой вид, и ей помогали другие жильцы нашего барака. Все большие дыры заколотили, а поменьше, тётя Тамила, заткнула разным тряпьём.

Когда я пришла к Полине, она лежала со своим младшим братом Павликом в кровати.

— Что это за мёртвое царство? Валяешься до сих пор в постели, сонная какая-то… Не выспалась, что ли? — вместо приветствия обратилась я к подруге.

— Ты представляешь, — отвечает она — У нас ночью был такой концерт!

— Разве ночью концерты бывают? — удивляюсь я.

— Ещё как бывают! Его нам устроили крысы. Мама и Зина всю ночь с ними воевали. Мама заколотила большую дыру между стеной и полом, но они её снова прогрызли и всю ночь лезли в комнату, как тараканы. Одна, удирая от мамы, запрыгнула в кроватку к Павлику. Так я прогнала её туфлёй и весь остаток ночи охраняла брата. Но это был не весь концерт, а только половина. Не успели мы крыс выдворить, как они устроили под полом такую грызню, такой шум, что не уснуть! И чем мама только ни стучала, ни гремела, чтобы их остановить, ничего не помогало. Видимо, между ними шла настоящая война.

А под утро на полу возле дыры мы увидели большую рыжую крысу. Ей сильно досталось от сородичей, она лежала искусанная, в кровавых подтёках. Мама сказала, что это она воевала за свою территорию и победила. Теперь она не допустит к нам других крыс.

— А где же она сейчас?

— А вон, отлёживается под столом, оставив за собою кровавый след. Мама говорит, что жить будет, они живучи. Немного оклемается, и мы её прогоним. Пусть живёт себе под полом. А то, представь себе, какая она хитрая! Выпила молоко, которое твоя мама принесла для Павлика. И даже успела подобрать крошки хлеба со стола. Нет, не нужна нам такая воришка! — закончила Поля, зевая.

А мне почему-то стало жалко этого рыжего зверька, и я предложила подруге:

— Может, промыть ей ранки и перевязать, чтобы грязь не попала?

— Ещё чего придумала! Это тебе не кошка, а грызун, к тому же дикий.

— Кто бы она ни была, она ведь живая, и ей тоже больно. Она спасала вас, значит, и вы должны ей помочь

— Ничего с ней не станется! Они живучие. Их вон сколько развелось! И всё на нашу голову. Даже спать по ночам невозможно.

Может, Поля и права, глядя на её усталый вид, подумала я. Но как быть? Уж очень мне приглянулась эта смелая крыса! Если бы удалось её приручить, она, пожалуй, могла заменить мне собачку, и я бы водила её на поводке на зависть ребятам!

— Поля, пожалуйста, не прогоняй её! Подари её лучше мне! Только пусть жить она будет пока у вас. Если моя мама не захотела взять щенка, то крыску не согласится взять и подавно! Я буду приносить ей еду, отдавать ей всё, что у меня будет. Только пока об этом никому не говори, это будет наша тайна.

— Но мама не захочет, чтобы она жила с нами и прогонит её!

— А мы не скажем ей! Мы будем её прятать.

Много ещё доводов пришлось мне придумать, пока, наконец, Поля согласилась. Уходя, я попросила:

— Ты только что-нибудь ей подкинь из еды, чтобы она не умерла с голоду…

Не всё получалось с моей подопечной так, как мне хотелось. Поначалу, когда я подползала к ней под столом, протягивая кукурузные зёрнышки, она отодвигалась от меня и забивалась в дальний угол. Всё же мне удалось, постепенно сокращая расстояние, приблизиться к ней почти вплотную. Но в последнее мгновенье крыска юркнула в дырку, махнув на прощанье своим длинным ершистым хвостом.

— Крысуля, милая, не прячься! — упрашивала я, лёжа возле того места, где она скрылась. — Возьми зёрнышки! Я сама их пожарила для тебя! Не бойся меня!

Но рыжая хитрунья только раз-другой выглянет из своего убежища, зыркнет своими манюсенькими глазками-бусинками и снова скроется.

— Кончай играть в прятки! Ты же голодная! Лучше поешь! А затем мы тебя научим играть в нашу любимую игру!

Но на мои усердные приглашения она не реагировала.

— Поль, ну что делать? Теперь она даже не высовывается! — чуть не плача, говорю я подруге.

— Не расстраивайся. Что с неё взять? Она же дикая. Я думаю, вряд ли что получится из этой затеи. Плюнь ты на неё. Пусть себе подыхает с голоду.

— Ну, нет! Мне её жалко! Надо придумать что-нибудь. В конце концов, она поймёт, что мы ей добра желаем.

Тут меня осеняет мысль:

— А, знаешь, давай делать вид, что она нас больше не интересует! Сейчас я рассыплю зёрнышки возле этой дырки, а сам и спрячемся и будем наблюдать за ней.

Едва мы успели спрятаться, как наша рыжая гостья осторожно вылезла, осмотрелась и в момент всё подобрала.

— Вот хитрая! Точно лиса! Недаром такая же рыжая! Только хвост не пушистый, а ершистый.

— Да, ты права, Поля! Теперь мы так и будем её называть: «Крыска-лиска»! А знаешь что? Я верю, что она к нам привыкнет, поймёт, что мы её друзья. Просто на это нужно время.

Действительно, потихоньку наша Крыска-лиска переставала нас пугаться. Я больше не гонялась за ней, а оставляла ей еду возле норки. Рыжая все еще крутилась возле своего излюбленного места, но больше не дичилась, не пряталась при нашем появлении, а из своего угла наблюдала за нашими действиями. А мы играли, делая вид, что она нас не интересует, но не выпускали её из поля зрения.

Через какое-то время, когда наша Крыска-лиска освоилась, я стала её учить уму-разуму: объясняла, что воровать нельзя, при этом грозила ей пальчиком; что запрещено лазить по столу и подбирать с него крошки; кушать можно только возле своего угла и без дела по комнате не шастать, чтобы не нарваться на Полину маму. А моя крысуля в это время смирно сидела, внимательно слушала и быстро вращала своими глазками-бусинками, давая понять, что урок ею усвоен. Но, несмотря на все запреты, крысуля разгуливала по комнате, как будто в своём подвале, и Полиной маме не раз случалось наступать ей на хвост. В таких случаях она в сердцах грозилась выдворить её, но всё же соглашалась: пусть лучше будет она, чем свора её сородичей.