Фил Коллинз - Я еще жив. Автобиография [litres]

Стоило ли мне остаться или уехать? Бросил ли я Джилл… ушел из Genesis… уехал из Великобритании?

Три года в промежутке между встречи с Лавинией во время тура Genesis We Can’t Dance в 1992 году и окончанием гастролей с Both Sides Of The World весной 1995 года были более чем бурными в моей жизни. Легендарные восьмидесятые превратились в наполненные переживаниями девяностые. Какое из десятилетий было более захватывающим для меня, какое из них внесло еще большую сумятицу в мое сердце? Даже сейчас мне сложно выбрать одно из них.

Во время тура We Can’t Dance у меня в голове крутились мысли о том, что роль лидера группы стала для меня слишком тяжелой. С самого начала всемирных гастролей Genesis, в рамках которых нам предстояли крупнейшие концерты, мы чувствовали некоторую ностальгию – «посмотрите, какой длинный путь мы проделали». Это проявлялось наиболее очевидно на видео, которое мы вывели на экран во время исполнения I Know What I Like: множество видеозаписей из архивов, рассказывавших о жизни группы еще со времен Питера.

Но, кроме того, с самого начала у нас появлялись какие-то проблемы и недоразумения.

После открытия тура на «Техас-стэдиуме» в Ирвинге, штат Техас, мы отправились во Флориду через Хьюстон. У меня болело горло, поэтому мне делали иглоукалывание за кулисами на «Джо Робби Стэдиума» в Майами. На следующий день в Тампе я смог спеть только одну песню – Land of Confusion, а затем попросил прощения и покинул сцену, так как мои голосовые связки просто разрывались в клочья. Из-за иглоукалывания в том числе. Половина стадиона крикнула «о-о-о-о», сочувствуя мне. Остальная половина мычала что-то вроде: «Ублюдок! Мы заплатили деньги, пой нам песни!» Я поспешно сбежал в гримерную и заплакал. Я не смог справиться с нагрузкой. Я подвел всех: фанатов, гастрольную команду, работников стадиона – абсолютно всех. Это была очень большая ответственность, очень сложный момент. Вся вина лежала на мне. Прошла всего одна неделя, а я уже испортил самый большой тур Genesis за всю его историю.

Но я не привык сдаваться и продолжал бороться. Гастроли продолжались. Когда мы заканчивали выступление на очередном громадном суперстадионе, я спрашивал себя: на самом ли деле мне все это нужно? Это давление, эта ответственность? Был ли я в состоянии выдержать все это – пение, подшучивания с публикой, концерты (длиною в жизнь) на гигантских стадионах – в рамках истощающего, высасывающего все силы летнего расписания, которое в итоге приводило нас по возвращении домой к колоссальному, невероятных масштабов шоу на открытом воздухе в Кнебворте?

Если говорить откровенно, я ненавидел концерты на стадионах. Во время них ситуация могла выйти из-под контроля в любой момент. Они были построены для спортивных мероприятий, а не для концертов рок-звезд.Ты не можешь заранее позаботиться о многих проблемах – если пойдет слабенький дождь, то все выступление может пойти насмарку, а небольшой ветер может полностью испортить звук. Во время концертов люди на стадионах постоянно в движении, везде что-то происходит, и это отвлекает твое внимание. Очереди за хот-догами, убийственный запах жареного лука, бесконечные очереди в туалет. Если на стадионе было 40 000 человек, то, когда мы выступали, 10 000 из них куда-то шли или были чем-то заняты.

Я помню, как в семидесятых отправился в Техас на концерт Bad Company, ходил по арене и удивлялся тому, что происходило вокруг: люди орали, ввязывались в драки, их тошнило прямо там. Но некоторые даже смотрели концерт. К тому времени, как Genesis начали выступать на стадионах в восьмидесятых, фанаты могли уже наблюдать за концертом на экранах, установленных около сцены, потому что на самом деле они могли либо издали смотреть на маленькие точки на сцене, либо смотреть только в экран – вот только звук из экранов был не точно синхронизирован с мощнейшим звуком со сцены из громадных колонок, размером с дом. В таких условиях было неудивительно, что не все обращали внимание на саму музыку. Поэтому я пошел за пивом и ядерно-оранжевыми чипсами.

Тур подобного масштаба явно указывал на ошеломляющий успех Genesis в начале девяностых, но выступать на таких концертах было настоящим адом.

Но что потом? Что будет после концертов на самых больших стадионах мира? Какой может быть следующая более амбициозная цель? Еще немного – и мы упремся в свой потолок. Небольшая оплошность – и мы скатимся на самое дно.

В дополнение ко всему прочему на протяжении всего тура я должен был удивлять и приводить в восторг публику своим смелым выражением лица на огромном экране. Если и существовала такая вещь, как головокружение сердца, то я испытывал как раз нечто подобное.

Именно об этом я думал, когда работал над своим альбомом Both Sides.

Все это время Тони Смит понимал, что со мной происходило. Он был одним из немногих людей, кто знал о ситуации с Лавинией. Он также был в курсе, что из-за этого у нас с Джилл были проблемы в отношениях. Он понимал, что результатом моего подавленного эмоционального состояния стал мой печальный альбом, что живая, яркая поп-звезда восьмидесятых погибала из-за своего душевного разлада.

Будучи внимательным менеджером и хорошим товарищем, Тони имел все основания переживать за меня, но не за мою личную жизнь.

В конце 1993 года мы с Тони летели на частном реактивном самолете, чтобы выполнить какое-то рекламное обязательство по контракту. Мы были единственными пассажирами и сидели рядом в хвосте самолета. Хотя я уже принял решение по поводу своего будущего, я еще никому об этом не говорил. Я промотировал Both Sides, давая интервью в различных СМИ, и занимался этим с удовольствием. Тогда я считал, что тот период был действительно удачным для меня, ведь я написал очень личный альбом, о котором можно было сказать очень многое.

Кроме того, я чувствовал облегчение, так как уже принял окончательное решение.

«Тони, я ухожу из Genesis».

Он не был удивлен; он ждал эту фразу последние несколько лет, поэтому уже давно продумал свой ответ.

«Хорошо. Пока ситуация неясна. Давай посмотрим на твое состояние после тура Both Sides. А потом подумаем, что делать».

Я подозреваю, что ход его внутренних рассуждений был следующим: «Я знаю Фила. Он одумается. Он выпустит альбом, съездит на гастроли, сбросит с себя весь этот груз. Затем поймет свою ошибку и вернется к нам – так происходило всегда».

Но я точно понимал свое состояние и знал, как буду чувствовать себя после тура. Я уже сделал выбор и сказал то, что на самом деле думаю. Я не изменю свое решение. Но я был согласен держать это в тайне, пока нам не придется рассказать об этом миру.