Джейн Биркин - Дневник обезьянки (1957-1982)

Все это звучит немного двусмысленно, потому что сейчас я с Жаком. Жизнь продолжается. Но скажи, есть ли шанс, что когда-нибудь я стану для тебя кем-то особенным? Сможешь ли ты сказать: «Да, но Джейн не такая, она не похожа ни на кого другого». Любая банальность лучше, чем ледяной тон в телефонном разговоре. Если среди ночи тебе станет плохо, придешь ли ты ко мне под дождем? Я брошусь тебе открывать, чтобы смыть с тебя всю накопленную горечь. Знай, что я всегда приду на твой зов. Наверное, я требую слишком многого, а потому не жду ответа. Не сейчас. В последний раз меня обуяла такая злость, что я наговорила тебе кучу несправедливых и глупых вещей, в глубине души надеясь, что ты поймешь, что они продиктованы тем, с каким презрением ты на меня смотрел. Сколько раз в такие ночи, как сегодняшняя, я плакала, мечтая, что ты меня простишь. Я не жду, что ты примешь меня обратно, нет, я хочу, чтобы ты любил меня на каком-то другом уровне, неважно на каком, главное, чтобы прекратились страдания, разделяющие нас. Я прошу тебя о дружбе. Мы никогда не были друзьями, но ты стал частью моей жизни.

Я пыталась сказать тебе об этом в письмах с Майорки. Мадам Азан сказала мне: «Ты не знаешь, как он страдал, ты даже не представляешь себе, как он пережил то, что его бросили . А ты ему даже не позвонила». Но я ведь знала, что одно упоминание моего имени причиняло тебе боль, не говоря уже о созерцании моего лица. Какое «добро» я могла тебе принести? И я решила не звонить тебе, исчезнуть с твоего горизонта, как будто я умерла. Ты видел одно: что я немедленно переехала к Жаку. Я зашла слишком далеко. Я пыталась вспомнить все, что произошло за этот год, и тут до меня дошло, что ты был в больнице, а я думала только о себе. Нет страшнее муки, чем знать, что ты – источник страданий другого человека. Нечто подобное со мной сейчас и происходит. Я не могу говорить об этом со своими друзьями. Что я им скажу? Что я дрянь? А они мне ответят: «Да он тоже дрянь, только он-то выкарабкается».

Ты должен выкарабкаться, Серж. Чтобы в один прекрасный день в тебе тоже проснулась другая любовь ко мне. Постарайся меня понять. Сегодня вечером моя печаль сменилась стыдом. После того как я от тебя ушла, до поездки на Корсику, я вела себя нахально и даже нагло. Ты тоже, но, в отличие от меня, ты имел на это право. Мои ночи – это сплошной кошмар. Меня преследует ужас, что ты больше не уважаешь меня как человека. Я сделала слишком много гадостей; лгала тебе – пусть не в открытую, но тем, что не говорила правды. Такое случается, если ты думаешь, что тебя больше не любят. Одновременно ты влюбляешься в другого мужчину, который твердит тебе, что он тебя любит. Собственное лицо внушает тебе скуку, постепенно переходящую в депрессию. Ты внушаешь себе, что ни в чем не виновата. А тот, другой, он без конца говорит с тобой о тебе… Мне хотелось, чтобы кто-то открыл меня с этой стороны. Поначалу это была лесть, потом ей на смену пришла теплота, в которой я так нуждалась, и терпение, и нежность. У меня трудный характер, я склонна к грубости, я вечно сомневаюсь в своей красоте; чтобы чувствовать себя уверенно, мне необходимо чье-то восхищение. Ты на меня больше вообще не смотрел, и я думала, что я умерла. Твоя работа, твой дом, твои награды… Мне нужно было что-то для себя, и, когда я это что-то нашла, я попыталась от него отказаться. Следующие четыре месяца стали пыткой. Ты даже не заметил, от чего именно я отказалась, а я отказалась от себя. Я хотела быть собой и сказала: «Нет», но ты думал совсем о другом и презрительно назвал происходящее со мной связью. «Дурочка, это ничем не кончится, он тебя бросит. Ясное дело, ты была заинтересована фильмом. То есть своей ролью в этом фильме. То есть собой. Ну так пользуйся шансом, самоутверждайся». Ты сказал: «Это просто связь, банальная связь, у нее нет будущего, но ради нее ты разрушила наш союз. Без меня ты ничто, у тебя не будет ни работы, ни славы. Это я тебя слепил. А он ввергнет тебя в мрак неизвестности».

Я знаю, что эти слова были продиктованы горечью, но я ответила, что Жак – не первый. Я не хотела, чтобы ты думал о нем плохо. Он вовсе не заурядная посредственность, каким ты старался его представить. Как тебе объяснить, что он ждал полгода, прежде чем решился меня соблазнить? Хотя я была готова поддаться соблазну намного раньше. Я не сказала ему об этом, потому что у меня есть своя гордость, но вполне могла сказать. Я солгала тебе, чтобы ты не судил Жака так строго. Я старалась уменьшить твою боль, приписав себе грехи, которых не совершала, но оказалось, что этим я ранила тебя еще сильнее.

Серж, сегодняшняя ночь похожа на многие другие бессонные ночи. Я пишу тебе, но не отправляю этих писем, потому что боюсь причинить тебе новую боль, а это для меня невыносимо. Когда я вижу тебя, вижу твои слезы, я говорю себе: что я натворила? Я люблю тебя и больше никогда и ни за что не причиню тебе зла. Если б только ты мог положить руку мне на плечо, промурлыкать: «По-по-пи-до!» – и рассмеяться, как умеешь смеяться только ты, я бы знала, что ты счастлив, а значит, можешь снова разговаривать со мной. Я не собираюсь возвращаться на старое место, но я не почувствую себя счастливой до тех пор, пока не услышу от тебя: «По-по-пи-до!» Пока не пойму, что в твоих глазах я снова – allright girl [196] Зд.: хорошая девочка ( англ .). . Попробуй как-нибудь. Больше я ни о чем не стану тебя просить.

Пожалуйста, поверь мне: я никогда, никогда не смогу тебя забыть. Я не хочу тебя забывать. Эта ужасная полоса должна когда-то закончиться, ты согласен? Я могла бы ужать это свое письмо до одной строчки: «Моя любовь с тобой навсегда». Знай: если тебе понадобится, чтобы я была рядом, я приду. Моя личная жизнь ничего не меняет в моей преданности тебе. Это разные вещи. Разве мы не в состоянии вырваться за рамки банальности, стать людьми, которые без горечи вспоминают все, что у них было хорошего? Или я требую слишком многого?

Вот, милый Серж, какое письмо я хотела тебе написать, но не знала, как за него взяться.

Джейн

XXX

Лето

Милый Серж!

Шарлотта передает тебе привет и желает приятной поездки. Также передаю тебе письмо, написанное в понедельник вечером. Оно имеет смысл только потому, что предназначено тебе, поэтому я его тебе пересылаю. К счастью, мы с тобой поговорили по телефону, и я поняла, что то, о чем мне рассказала мадам Азан, не вполне соответствует действительности.

Обнимаю тебя, Серж! Не забудь штанишки моей обезьянки.

Мне невероятно повезло, что он согласился остаться мне близким другом, хотя поначалу это было для него невероятно трудно. Когда у меня родилась Лу, он высказал желание стать ей вторым отцом, то есть крестным. Если у него возникали проблемы, он звонил мне, и я была счастлива его звонкам. Он мог прийти ко мне на улицу Тур в полночь и попросить накормить его ужином. Иногда он приезжал на полицейской машине или на такси. Мы накрывали на стол дважды: в первый раз для меня, Жака и детей, а во второй, в самое непредвиденное время, для Сержа. Иногда к нему присоединялась Шарлотта, иногда – Бамбу. Бамбу стала для меня лучшим человеком на свете. Она не дала Сержу себя разрушить, погубить, она родила ему ребенка, у него появилась новая семья, она была молодая и красивая и не возражала против его манеры с ней обращаться. Она позволила мне поддерживать с Сержем профессиональные отношения, которые ничем ей не угрожали. Она поняла, что мне необходимо хотя бы частично разделять его жизнь, а ему – иметь друга, с которым можно говорить абсолютно обо всем. И потом, у нас была Шарлотта. Они казались мне ровесницами, способными на одни и те же глупости. По выходным у Шарлотты была своя жизнь на улице Вернёй. Бамбу и Люлю жили в Чайнатауне, в квартире, как две капли воды похожей на ту, что была на улице Вернёй. Серж познакомился с Бамбу вскоре после моего ухода, и с того дня я знала, что он спасен.