Анатолий Гордиенко - На пути к рассвету

— А почему бы и нет? У вас, конечно, ложа бенуара? — спросил игриво лётчик.

Марийка, нагнув голову и крепко сжав зубы, стала застёгивать карман гимнастёрки, и тут вмиг посерьёзневший лейтенант увидел, как сверкнула тёмной запекшейся кровью эмаль Красной Звезды.

— Это… Это… Да что ты понимаешь, — хрипло выдавила Марийка.

…Электрическая лампочка горела так тускло, что на складе стоял полумрак. Фомин, достав список из новой кирзовой сумки, по-командирски висевшей через плечо, беспомощно повертел его в руках, то поднося к самим глазам, то отодвигая, потом нехотя отдал Марийке.

— Русские сапоги, две пары, — громко прочитала она.

— Пусть сидора сначала выдаст, — остановил её Фомин. — Давай вещмешки, четыре штуки.

— Пошто вам четыре на двоих? — уныло спросил простуженный кладовщик, снимая с длинного шкворня связанные попарно кожаные сапоги.

Кладовщика этого Марийка раньше здесь не видела.

— Листовки, газеты возьмём, патроны, — ответила она, но её дёрнул за рукав Фомин.

— Ешь пирог с грибами, держи язык за зубами. Читай дальше.

— Портянки два метра, компас один, флаги красные две штуки, финский нож, перчатки шерстяные две пары…

Мария читала утверждённый Власовым список, а Фомин наскоро распихивал провиант по мешкам: 20 банок консервов, 10 плиток шоколада, две фляжки спирта, 3 килограмма масла, сухарей 14 килограммов.

Фомин придирчиво рассматривал, свежий ли шпик, не подмочен ли сахар, нюхал табак, тряс под ухом коробками спичек, заменил зачем-то хозяйственное мыло на туалетное в бумажках.

С полными мешками они уже не пошли домой, а направились прямиком на остров Ковжино, в домик, ещё с утра заботливо протопленный Ниной Лебедевой.

После полудня ходили в тир спецшколы, пристреливали личное оружие. Марийка выбрала пистолет ТТ, Фомин, многозначительно хмыкнув, взял себе наган, лихо провёл пятернёй сверху вниз по барабану.

— Этот старичок надёжнее. Патрон — вот он, перед глазами, картина ясная, а там — в рукоятке, возьми-кось сосчитай, когда в бою палить начал.

Вечером их принял Куприянов. У большой зашторенной карты сидели Власов и Андропов, ближе к столу — полковник Поветкин. Куприянов попеременно — то вслух, то про себя — читал «Оперативный план», иногда подчёркивал что-то карандашом, обращался к Власову.

«Для выполнения задания, — еле слышно читал Куприянов, — товарищу Фомину даётся партийная кличка „Иван“, которой он пользуется в течение всего времени пребывания в Сегозерском районе. Этой же кличкой пользуется товарищ Мелентьева в случае, если по каким-либо причинам Фомину самому не удастся попасть к Богдановой. Товарищ Мелентьева говорит тогда: „Я от Ивана“. Разыскав секретаря подпольного райкома Богданову, „Иван“ называет себя указанной кличкой и говорит ей пароль…»

— Какой пароль, Фомин? — спросил Куприянов, не отрываясь от бумаги.

Фомин быстро поднялся и по-солдатски громко отрапортовал:

— Пароль следующий, товарищ член Военного совета фронта: «Знаете ли вы дядю Якова?» Отзыв: «Дядя Яков живёт в Паданах».

— Молодец, садись, — сказал, улыбнувшись, Куприянов и дальше читал уже молча. Минут через пять, найдя важное место, поднял палец и прочитал вслух:

«Устанавливая связь с партработниками, связные ЦК КП(б) товарищи Фомин и Мелентьева обязаны:

а) тщательно изучить маршрут;

б) доставить отчёт секретаря райкома об оседании партработников и о проделанной ими работе;

в) разведать расположение воинских частей в районе, строительство оборонительных рубежей, о политическом настроении населения, об условиях жизни, снабжении и т. п.;

г) собрать сведения о военных комендантах, старостах района и предателях, где живут, куда ходят и т. д., узнать о расположении комендатур и состоянии их охраны;

д) достать финский паспорт, пропуск на право хождения между деревнями, продовольственные и промтоварные карточки;

е) собрать по нескольку экземпляров распространяемых в районе газет и журналов и доставить их в ЦК КП(б).

Связные ЦК КП(б) должны находиться для выполнения задания полтора-два месяца, за это время они обязаны выяснить возможность засылки в район боевой партийной группы, о чём радировать члену ЦК КП(б) тов. Власову…

…Цели и задачи похода усвоили и обязуемся их точно выполнять», — заканчивая последнюю страницу, прочитал Куприянов. — Подписи есть, всё чин по чину. Когда отправляетесь?

— Нынче ночью отбудем, — ответил Фомин.

— Просьба к полковнику Поветкину не затягивать с присылкой своих разведчиков, — сказал хмуро Андропов.

— Вы уже об этом говорите лично мне два раза, — с обидой в голосе ответил Поветкин. — Мои люди прибудут на «хутор» Родионова своевременно.

— Да, уж ты, дорогой, постарайся, — примирительно сказал Куприянов, глянув на Поветкина. — Раньше уйдут, раньше вернутся. Зима на пороге.

Куприянов вышел из-за стола, обнялся с Фоминым, подошёл к Марийке.

— Поздравляю с орденом, Маша.

— А я вас, Геннадий Николаевич, со званием дивизионного комиссара.

— Молодец, газеты читаешь, — улыбнулся Куприянов и так же, с улыбкой, продолжил: — Идёшь, значит, за вторым орденом? Давай, давай. Как только Юрий Владимирович назвал твою кандидатуру, я сразу одобрил. У вас получится, я знаю, только действуйте осторожно. Нам очень важно знать, что с райкомом. Такие мы надежды на них возлагали… Ты, Фомин, Марию не обижай, помни, она будущий секретарь райкома партии. Кончится война, пошлём её на учёбу. Маша ещё с тебя стружку будет снимать на бюро через пяток лет. Ну что ж, дорогие мои, в добрый час, будем ждать от вас хороших вестей. Радиста не жалейте, давайте ему нагрузочку под завязку. Каждый день — сеанс связи. Вперёд, ребята!

На остров Андропов пошёл вместе с ними, посидел за столом, заботливо накрытым Ниной Лебедевой, выпил за компанию чаю, стал прощаться.

— И без гитары мы что-то нынче, и песня у нас не пошла, — грустно сказала Нина, когда все поднялись из-за стола.

— Машенька, Нина тебя проводит на станцию, а песня за мной. Споём, когда вернётесь, — отозвался Андропов.

— За вами не только песня, но и стихи в мою честь! — звонко выкрикнула Марийка, и глаза её озарились прежним светом. Но свет этот сразу погас, и Андропов нахмурился.

— Я всё знаю, Мария, — вздохнул он. — Видишь, какая вам выпала доля. Родись ты на два года позже — сидела бы себе спокойно с куклами в деревне Решма.

— Обиднее слов не могли придумать? А кто про Данко говорил мне вчера, кто хотел быть вместо Фомина?

— Да, говорил и сегодня скажу снова — легче самому идти, чем посылать, а затем ждать, ждать.

Нахохлившись, как большая ночная птица, Андропов открыл дверь и произнёс уже с порога: