Анатолий Гордиенко - На пути к рассвету

Гребцы менялись сначала через час, затем через полчаса. Марийка до рези в глазах вглядывалась в тёмную даль, вслушивалась, сдвинув на затылок шапку, не принесёт ли ветер какой-то звук с чужого берега. Ветер посвистывал в ушах, срывал с вёсел злые холодные брызги, Марийка терпела, как и все, а уж когда левая пола полушубка намокла, укуталась плащ-палаткой, прижалась к плечу Калинина и, согревшись, задремала. Проснулась от лёгкого толчка Калинина. Подходили к берегу. Было около часа ночи, позади семь часов пути.

Осторожно, еле шевеля вёслами, правили к берегу. Помкомвзвода пробрался на нос, привстал, вглядываясь вперёд. Вот он поднял руку, и, будто по его знаку, вёсла гребцов заскребли по камням. Осторожно перекинув ноги через борт лодки, помкомвзвода исчез в темноте. За ним на берег выскользнули его бойцы. Лодка Заломая остановилась неподалёку, сзади.

Прошло минут пять, а Марийке показалось, что целая вечность. Она цепко держала лямки двух своих сидоров, готовая в любую минуту подняться и так же тихо, как разведчики, ступить в воду.

— Полный порядок, давай, братва, к нам, — наконец зашептали с берега.

Фомин шагнул первым, за ним Афанасьев, потом остальные. Быстро выскочили на песчаную узкую отмель, принялись помогать друг другу надевать мешки. Фомин окликнул Марию, и тут справа полыхнул выстрел. За ним сразу застучал пулемёт, трассирующие пули красными светлячками прошмыгнули над головой.

— В лодку! Всем в лодку! — прокричал помкомвзвода, вскинув автомат к плечу, и тот начал выплёвывать красный огонь. Калинин и Марийка прыгнули первыми, за ними, переваливаясь через борт, полезли разведчики. Схватились за вёсла, заскребли по дну, и вдруг в хмурые тучи ударил прожектор. Голубоватый луч, секунду постояв, стал опускаться на воду, огненным светом ударил в глаза.

— Ложись! Отходим! Греби!

Пулемёт застучал снова, пули резко снизились, пронеслись совсем рядом, рванули дощатый борт лодки, зачмокали, впиваясь в дерево где-то внизу, под водой. Поднялась одна ракета, другая. Лодка, наполняясь водой, медленно оседала.

— Все за борт! — зашипел помкомвзвода, прыгая в воду.

Вода доходила до груди, мешки остались в залитой лодке.

— Группа, к берегу! — снова скомандовал Калинин.

Марийка пошарила в лодке, нашла сидор, дёрнула к себе, заторопилась к берегу, не чувствуя ледяной воды.

Ракеты медленно оседали прямо на них, и Марийке хотелось нырнуть, спрятать голову под воду. Впервые она слышала, как вжикали пули, щёлкали по воде. Кто-то, подвывая, стонал, ругался. Неожиданно прожектор погас. Марийка обернулась назад и поняла — выручили ребята с лодки Заломая. Короткими автоматными очередями они били по берегу, и финны перенесли огонь на них.

Берег за откосом оказался болотистым, кое-где торчали тонкие сосенки, под ногами трещал ледок. Калинин подхватил Марийку, и они побежали вдоль берега, уходя от огня.

— Где Фомин? — прошептала Мария, быстро пригнув голову, потому что рядом свистнуло знакомо, тоненько, как писк синицы.

— Там, впереди. Они сидели с Афанасьевым за большим валуном, а потом побежали сюда, Ни черта не видно…

Калинин, Марийка, Кудряшов бежали изо всех сил, не чувствуя, как прилипает мокрая одежда, как хлюпает в сапогах. Ракеты впивались в небо, дрожали, дымя белесыми хвостами под низкими серыми тучами, но падали они уже далеко позади. Марийка косилась на озеро, лодок не было видно, и её тревога утихла, а о том, что Фомина всё нет и нет, как-то не думалось, её мысли занимали разведчики, оставшиеся на чёрной воде и всё ещё ведущие перестрелку с финнами.

Наконец, стрельба утихла, сполохи ракет всё реже и реже освещали озеро и место высадки. Калинин остановился, приложив ладони к губам, трижды ухнул филином. Тишина и темень вокруг. Прошли ещё вперед, потом, посовещавшись, вернулись назад. Калинин один прошёл вдоль берега — никого.

А Фомин и Афанасьев побежали не вдоль берега, а ударились прямиком через болотце к лесу. Там они остановились, выжали одежду и, бродя кругами до рассвета, продолжали искать группу Калинина, найти которую им надо было во что бы то ни стало — они надеялись, во-первых, что Калинин или Кудряшов схватили в лодке мешок с рацией Афанасьева, во-вторых — оперативная карта осталась у Мелентьевой.

Они торопливо искали друг друга, мучительно понимая, что каждая лишняя минута может обернуться бедой. О десанте русских сторожевой пост уже наверняка сообщил в близлежащий гарнизон, и вот-вот должна была начаться погоня, облава.

Запыхавшийся, злой, Калинин принял решение уходить строго на запад. В поисках Фомина он наткнулся на небольшую незамерзающую речушку, и они решили, чтобы не оставлять следов на снегу, идти по этой речке, сколько хватит сил. Перед тем как двинуться вперёд, быстро переобулись, ребята выкрутили шинели, крутя вдвоём сначала одну, потом другую, осторожно выжали полушубок Марийки, но вода всё же ещё стекала в сапоги.

— Шире шаг, братцы, иначе пропадём, если не от пули, так от болезни, — хрипел Калинин. — Маленько подальше выберем в лесу место, костерок разведём.

Они то брели по мелководью, ступая так, чтобы не зачерпнуть воды в голенища сапог, то бежали по обмытой течением тощей траве, уходя всё дальше и дальше от озера. Калинин подгонял их злыми словами, не давал больше трёх минут на отдых. На небольшом перекате, поскользнувшись на обросшем тиной камне, Кудряшов подвернул правую ногу, и теперь они не могли идти так быстро, как прежде. С рассветом, увидя дорогу, вышли на неё. Пройдя немного, решили не рисковать и свернули в узкую просеку.

Шли лесом часа полтора, петляя, запутывая следы, а потом забрались в чащобу и сделали привал. Наломали нижних сухих веток, облепленных мелким лишайником, у старой ели развели костерок, рассеивая дым полами шинелей, чтоб не подымался столбом.

Калинин произвёл ревизию: четыре гранаты, шесть толовых шашек, два автомата «Суоми», около трёхсот патронов, пистолет Марийки с двумя обоймами. В мешке, который выловила Мария, лежали два флага, газеты, листовки, пара шерстяных носков, связанных мамой, ватная безрукавка, которую насильно сунула в мешок тётя Зина. Содержимое мешка почти не намокло, и Марийка, смеясь от счастья, мигом сбросила раскисшие сапоги и, размотав сырые портянки, принялась натягивать носки. Вдруг замерла, стянула их и протянула Кудряшову.

— Бери, бери. От овечьей шерсти нога враз отойдёт.

Долго сушили портянки, брюки, шинели, полушубок.

— А что же мы имеем на сегодняшний день из провианта? — заговорил Калинин, выкладывая содержимое своего сидора. — Пять банок тушёнки, пять банок рыбы в томате, килограмма три сухарей, четыре плитки шоколада. Всё. Есть ли у кого заначка?