Алексей Зайцев - На острие красных стрел

Накаидзе улыбался, видимо очень довольный услышанным.

— Благодарю, сынок. Как исключение, вашей роте лимит на патроны увеличу в три раза.

Слева недалеко от нас кто-то из автоматчиков дал вдруг длинную очередь в сторону противника. Завязалась перестрелка, из траншеи в траншею полетели гранаты, подключились вражеские минометы. Всем, кто был с командиром полка, и ему самому пришлось пригнуть головы.

— Да, и вправду, нехорошо румыны ведут себя, — сказал Накаидзе, когда перестрелка утихла. — Вы им спасибо не сказали за то, что они подарили вам проволочное заграждение, вот и злятся.

— Боевые ребята в девятой роте, — сказал я командиру полка, когда мы шли уже по траншее следующего батальона. — Сержант идею подал отличную: отобрать у румын первую траншею. Может, осуществим эту идею, товарищ подполковник?

Накаидзе резко остановился, так, что я чуть не налетел на него, круто обернулся ко мне, снисходительно улыбаясь.

— Идея хорошая, но... — поднял вверх указательный палец. — Еще рано. Понимаешь, рано.

— Почему рано, товарищ подполковник?! — вырвалось у меня. — Эта узкая «нейтралка», понимаете, нам, разведчикам, поперек горла стоит, ужом ее не переползешь...

Черные, густые брови на лице Владимира Самсоновича вскинулись вверх. Он смотрел на меня удивленно, будто видел впервые. Затем сказал, медленно выговаривая слова:

— Зайцев, голубчик, нехорошо: ты — разведчик — нервничаешь... Разведчик — человек самый хитрый, находчивый... — Накаидзе вдруг изменил строгий тон на дружелюбный, положил мне руку на плечо. — Я верю: ты — лихой разведчик, до румын под землей доберешься! — Добродушно улыбнулся, лукаво подмигнул, повернулся и быстро пошел дальше.

Тогда я так и не понял, пошутил командир полка или подсказал, как надо действовать. Переспросить же постеснялся. Шел следом за ним и размышлял: «А почему бы и в самом деле не добраться до румын под землей?

Подкоп сделать от нашей траншеи до их...» Попросив разрешения у командира заняться своими делами, я помчался разыскивать начальника инженерной службы полка капитана Ю. Купчика. Рассказал ему о поданной командиром полка идее. Купчик вызвал командира саперного взвода лейтенанта Тилинина. Стали советоваться. Пришли к выводу, что идея вполне осуществима. На позициях третьего батальона подобрали подходящий участок для подкопа. С учетом характеристики грунта рассчитали, на какой глубине рыть подземный ход, его ширину и высоту.

О подготовке поиска с использованием подкопа я доложил заместителю командира полка капитану Долидзе. Наш план действий он одобрил, и мы сразу же приступили к делу. Отрывку грунта начали с траншеи. Землю относили на плащ-палатках.

Через трое суток подземный ход длиной 55 метров, шириной — 60 см, высотой — 80 см был готов. Выходил он в глубокую воронку от бомбы, зиявшую совсем рядом с траншеей противника. По нему можно было свободно передвигаться на четвереньках.

В поисковую группу я назначил сержанта Шеховцова, рядовых Кириллова и Мазурука. План был таков: ночью все трое по подземному ходу добираются до воронки, оттуда ведут наблюдение. Если в траншее окажутся спящие, одного из них оглушают ударом приклада, связывают, и Мазурук тащит его на плащ-палатке по подземному ходу в свою траншею, а Кириллов и Шеховцов прикрывают его. Было предусмотрено и несколько других «если», но мы, главным образом, надеялись на первый вариант.

Предусмотрели и огневую поддержку поисковой группы. За ее действиями следили шестеро наиболее зорких разведчиков. Двое из них были специально натренированы метко и далеко бросать гранаты. В случае чего мы были готовы прикрыть огнем из своей траншеи отход поисковой группы.

Шеховцов, Кириллов и Мазурук действовали, как было намечено. Преодолев «нейтралку» под землей, прежде чем выйти на поверхность, прислушались. Не обнаружив ничего подозрительного, осторожно выбрались в воронку. Внимательно огляделись по сторонам. Вокруг тишина. Опустились в траншею, а там на два десятка метров в одну и другую сторону пусто... Наконец в щели, отходящей от траншеи, нашли сладко похрапывавшего капрала. Сунули ему кляп в рот, стали связывать. Тот спросонья не понял, конечно, в чем дело, забился, замычал. Мазурук, молдаванин по национальности, отлично знавший румынский язык, шепнул капралу на ухо:

— Тихо! Ты в плену у русских.

Он закивал: дескать, повял. И не издал больше ни звука. А когда его тащили, даже помогал, отталкиваясь связанными ногами.

В траншее капрала развязали, вынули кляп изо рта. Он оказался не лишенным юмора: глубоко вздохнув, произнес с улыбкой:

— Спасибо за доставку.

Потом порылся за пазухой и извлек оттуда нашу листовку с призывом к румынским солдатам сдаваться в плен.

— Давно хотел к вам перейти, да все не было подходящего случая. Ну вот теперь, спасибо, вы сами меня принесли...

Капрал поведал о том, что родом из Бессарабии, где живут его родные. Сам крестьянин, бедняк, ненавидит фашизм и воевать не хочет. В его роте многие солдаты хотели бы сдаться в плен, но боятся, что русские их расстреляют или отправят в Сибирь.

Капрал понравился нам своей откровенностью и непосредственностью. Накормили его чем могли, долго беседовали. А перед рассветом я сказал:

— Вот что, товарищ, возвращайся обратно. Следующей ночью приведи еще пятерых.

Капралу возвращаться никак не хотелось. Но мы его все же уговорили. Дали хлеба и кусок сала, попросили хорошо замаскировать выход из тоннеля.

В следующую ночь капрал привел по подземному ходу целое отделение! И снова мы долго беседовали с румынскими солдатами, убеждали их, что к пленным у нас самое гуманное отношение, что никакая Сибирь, тем более расстрел им не угрожают, что вообще к румынскому народу питаем самые добрые братские чувства. Затем двух перебежчиков оставили, как говорится, для отчета, чтобы передать их в штаб дивизии, а остальным, к огромнейшему их удивлению, предложили вернуться, с тем, чтобы сагитировали свой взвод или роту, а если удастся, то и весь батальон перейти на сторону русских. Наш друг капрал надеялся, что в этот раз мы все же примем его в плен, но ошибся... Его мы задержали лишь на десяток минут, попросили нарисовать по памяти схему немецких позиций. Капрал сделать это не смог, но понял, что нас очень интересует, пообещал понаблюдать и через двое суток доставить нам все необходимые данные.

С нетерпением ждали мы назначенного времени, когда капрал снова должен был прийти. Но он не появился ни через двое суток, ни через трое... Только на пятые сутки, когда мы уже потеряли всякую надежду, доставил подробнейшую схему обороны. Оказывается, румынские офицеры, обнаружив исчезновение двух солдат, пытались разобраться, куда те девались. Решили, что они дезертировали. По этой причине установили на несколько дней жесткий контроль. Однако капрал сумел отлучиться, чтобы понаблюдать за боевым порядком немецких подразделений с чердака женского монастыря, находившегося на нейтральной полосе, правее от нас примерно в полутора километрах.