Иван Лыков - В грозный час

У нас подготовка к нему заняла совсем немного времени. Буквально часа через два колонна самоходок уже миновала городские окраины. Только что взошедшее солнце светило нам в спину и отбрасывало далеко вперед длинные тени от идущих машин.

Было 7 июля 1943 года. Мы тогда еще не знали, да и знать не могли, что сражение, принять участие в котором спешил наш полк, как, впрочем, и другие полки и бригады корпуса, войдет в историю как величайшее сражение второй мировой войны. А оценивая ее военно-политические итоги, историки отметят: Курская битва привела к дальнейшему изменению соотношения сил на фронте, окончательно закрепила стратегическую инициативу в руках советского командования, создала благоприятные условия для развертывания общего стратегического наступления Советской Армии. Победой под Курском и выходом советских войск к Днепру завершился коренной перелом в ходе войны [1] См.: Советская Военная Энциклопедия. М., 1977, т. 4, с. 539. .

Нет, не этого ожидало в ту пору руководство гитлеровской Германии. Стремясь во что бы то ни стало взять в летней кампании 1943 года реванш за сокрушительное поражение немецко-фашистских войск под Сталинградом, германский генеральный штаб спланировал наступательную операцию под кодовым названием «Цитадель», к осуществлению которой привлекались наиболее боеспособные соединения — 50 отборных дивизий, в том числе 16 танковых и моторизованных, сосредоточенных в группах армий «Центр» и «Юг» севернее и южнее Курского выступа — одного из самых важных стратегических участков советско-германского фронта. Вражеские группировки насчитывали здесь свыше 900 тысяч человек, до 10 тысяч орудий и минометов, около 2,7 тысяч танков и штурмовых орудий, свыше 2 тысяч самолетов, причем значительную часть боевой техники составляли новейшие образцы — тяжелые танки типов «тигр» и «пантера», штурмовые орудия «фердинанд», самолеты «Фокке-Вульф-190А» и «Хеншель-129».

И вот утром 5 июля эта, казалось бы, всесокрушающая сила таранным ударом обрушилась на нашу оборону. Выдержав первый мощный натиск врага, советские войска вели ожесточенные бои, отражая одну за другой беспрерывные атаки противника. И вот теперь мы спешили им на помощь.

На первом же коротком привале к нам подошел старший лейтенант В. А. Сапунов. Ни к кому конкретно не обращаясь, а просто как бы продолжая свои размышления, сказал:

— Значит, нужны мы там. Иначе бы так не спешили…

— Давно пора, — отозвался Лунев. — А то засиделись. Так и война кончится, а мы фашиста больше не увидим.

— Увидим! И хорошо бы — через прицел…

К исходу дня поступило сообщение Совинформбюро о боевых действиях советских войск. Сразу же решили провести митинг. Как только бойцы и командиры собрались, на самоходку, заменившую трибуну, поднялся Лунев. Все повернулись к нему, замерли в ожидании. И в тишине зазвучал голос командира полка, читавшего сводку.

— «Наши войска на орловско-курском и белгородском направлениях, — отчетливо произносил он каждое слово, — вели упорные бои с перешедшими в наступление крупными силами пехоты и танков противника, поддержанных большим количеством авиации. Все атаки противника отбиты с большими для него потерями, и лишь в отдельных местах небольшим отрядам немцев удалось незначительно вклиниться в нашу оборону…»

— Вот гады, все еще прут, — зло выругался кто-то из бойцов.

Лунев приостановился, взглянул туда, откуда раздалась реплика. Кивнув головой, продолжил:

— «По предварительным данным, нашими войсками на орловско-курском и белгородском направлениях за день боев подбито и уничтожено 586 немецких танков, в воздушных боях и зенитной артиллерией сбито 203 самолета противника. Бои продолжаются…»

— Шистьсот танкив! От це гарно хлопци зробилы! — громко и радостно воскликнул высокий, широкоплечий боец-украинец.

— Да, действительно крепко бились, — поддержал стоявший рядом с ним сержант. И тут же задумчиво добавил: — Да вот только все равно жмет фашист. Видать, там у него танков тьма-тьмущая…

Вперед вышел командир 3-й батареи старший лейтенант Н. А. Дубяга. Крепко сбитый, невысокого роста, он легко взобрался на самоходку. В полку его знали все. Бывалый фронтовик, он не раз выступал перед бойцами, особенно перед молодыми, делился с ними своим богатым боевым опьтом.

— Вот здесь реплика была, — начал Дубяга. — Прет, мол, фашист. Да, это так. Враг рвется вперед. Но мы должны его остановить и отбросить. Иначе какие же мы самоходчики, если не устоим, отступим перед ним?!

— Нет, не отступим! Костьми ляжем, но устоим! — раздались дружные голоса.

— И я так думаю, — улыбнулся Дубяга. — А мы устоим, устоят и соседи. И фронт выдержит. А фашиста мы погоним, обязательно погоним!

* * *

После митинга полк продолжил марш. Жара чуть спала, и механики-водители почувствовали хоть какое-то облегчение. Им, конечно, было труднее всех. Но они с честью выдержали это испытание. 8 июля мы уже были в районе юго-западнее Старого Оскола, покрыв за сутки свыше двухсот километров.

Но не успели как следует отдохнуть, как поступил приказ совершить новый марш. Теперь уже в район Прохоровки. И опять та же жара, густая пыль проселков, частый перегрев моторов. Но на новое место мы прибыли в срок.

Обстановка в районе Прохоровки обострялась с каждым часом. Враг, не сумев пробиться к Курску через Обоянь, взял восточнее и попытался именно здесь осуществить свой танковый прорыв. Гитлеровцы подтянули к Прохоровке 2-й танковый корпус СС, в который входили отборные дивизии «Рейх», «Мертвая голова», «Адольф Гитлер», а также основные силы 3-го танкового корпуса. Противник имел здесь около 700 танков и самоходных артиллерийских установок. Наше командование располагало несколько большим количеством броневых машин. Все это и предопределило тот гигантский размах встречного танкового сражения, которому суждено было разыграться под Прохоровкой.

О характере этого сражения в целом и его последствиях стало известно позднее. Тогда же, 11 июля 1943 года, каждый из нас был занят одним — подготовкой к боевым действиям. В ночь на 12 июля самоходчики почти не спали. В деталях уточнялась и согласовывалась с танкистами боевая задача. Ее суть состояла в том, чтобы, действуя побатарейно, на флангах бригад и стыках боевых порядков, наш полк уничтожал огнем танки и противотанковые средства противника.

Вместе с капитаном М. С. Луневым мы побывали ночью в 32-й танковой бригаде. Ей придавались три батареи СУ-122, которыми командовали старшие лейтенанты Н. Е. Ковальчук, А. И, Плюхин и Н. А. Дубяга. Обговорив возможные варианты боя и задачи самоходчиков, возвратились в штаб полка. Не успели присесть — звонок. Связист повернулся ко мне: