Иван Лыков - В грозный час

— А может быть, пошлете меня на старое место? Должность-то моя небось еще вакантная?

— Нет, — ответил Захаров. — На нее уже назначен новый человек — капитан Самохвалов. По-моему, он на месте. Так что подождите, Иван Семенович.

— Хорошо, подожду. Только, пожалуйста, не долго.

— Постараюсь, — улыбнулся Борис Иванович.

И свое слово он сдержал. Спустя несколько дней мне была предложена должность заместителя командира полка по политической части. Действовал этот 49-й гвардейский тяжелый танковый полк прорыва в составе 6-й танковой армии 2-го Украинского фронта на территории Румынии.

Что ж, это меня вполне устраивало. Так я и сказал Захарову.

— Вот и хорошо, — вроде бы даже обрадовался Борис Иванович. И тут же он пояснил: — Полк этот замечательный, с богатыми боевыми традициями. Да и командир там очень толковый. Вы наверняка с ним поладите. Так что езжайте.

* * *

Сборы были недолгими. А тут подвернулся и попутный самолет — транспортный Ли-2. Его экипаж как раз собирался доставить в 6-ю танковую армию двигатели для боевых машин.

Вылететь этим самолетом мне помог уже знакомый читателю бывший начальник политотдела 29-го танкового корпуса полковник П. А. Соловьев. Еще в мою бытность в этом корпусе, когда мы действовали на подступах к Днестру, Петр Алексеевич у станции Вапнярка получил тяжелое ранение. Теперь он уже выздоровел, но на фронт по состоянию здоровья не попал, а получил назначение в автобронетанковое управление, где мы с ним и встретились.

…Как только самолет поднялся в воздух и оставил за крылом Москву, меня сразу же начало клонить ко сну — видимо, сказались волнения последних дней.

Проснулся от толчков, когда Ли-2 уже совершил посадку на каком-то аэродроме. Здесь долго не задержались. Едва самолет приземлился, как к нему тут же подошел бензозаправщик. Минут через пятнадцать мы снова были в воздухе.

Через час один из пилотов сказал:

— Внизу Румыния…

Самолет шел на небольшой высоте, и под ним расстилались то тронутые желтизной леса на взгорьях, то квадраты полей в широких долинах. Кое-где они были черными, только что вспаханными, в других местах ярко зеленели всходами озимых.

Рядом с полями виднелись сады. Их нетрудно было различить по строгой рассадке деревьев.

Почти повсюду в садах работали люди. Осень в тот год в Карпатах была довольно щедрой на урожай. И по дорогам то и дело пылили повозки, наполненные корзинами с фруктами.

А память неумолимо возвращала меня к весне этого года. Ведь именно тогда, весной, началось освобождение румынского народа от фашистского ига. «Быть может, вот в этой деревушке стоял тогда и наш полк», — подумалось мне, когда самолет прошел над небольшим селением, раскинувшимся почти у самых истоков какой-то речушки.

…Было это в начале апреля 1944 года. Тогда газеты только что опубликовали Заявление Советского правительства, в котором говорилось о том, что советским войскам отдан приказ «преследовать врага вплоть до его разгрома и капитуляции». До миллионов людей всего мира дошли слова этого документа. В нем подчеркивалось, что Советский Союз не ставит перед собой «цели приобретения какой-либо части румынской территории или изменения существующего строя Румынии» и что «вступление советских войск в пределы Румынии диктуется исключительно военной необходимостью и продолжающимся сопротивлением войск противника».

Это Заявление было серьезным ударом по режиму Антонеску. Широким народным массам Румынии стало понятно, куда ведут их продажные правители. Ведь в ту пору Антонеску и его подручные с особой активностью прибегали к запугиванию «большевистской опасностью», надвигавшейся с востока. Они усердно распространяли бредовые россказни об ужасах, которые будто бы несет с собой Красная Армия, призывали к единству с гитлеровской Германией как средству спасения страны.

Заявление Советского правительства не только разоблачило ложь и обман этих подлых гитлеровских прислужников. Оно содействовало и подъему национально-освободительного движения в Румынии. Комментируя этот документ, патриотическая газета «Ромыниа либера» в то время писала: «Наступил решающий момент. Нельзя больше ждать. Румынский народ должен взять свою судьбу в собственные руки и бороться за выход из войны».

На эту борьбу народ подняла Коммунистическая партия Румынии. Она несла правду о Красной Армии и ее целях в широкие массы. Да и сами румынские трудящиеся очень скоро на собственном опыте убедились, что советские воины пришли на территорию их родины только за тем, чтобы избавить ее от фашистской диктатуры, вышвырнуть гитлеровцев, долгие годы нещадно грабивших страну. И начали встречать наших бойцов как своих освободителей.

Это мы и сами почувствовали в апреле 1944 года. Тогда 5-я гвардейская танковая армия успешно продвигалась по территории Румынии. В наших приказах и донесениях появились мудреные и странные для русского слуха названия населенных пунктов — Степанешты, Батошани, Херсау…

Вначале нас встречали настороженно, иногда даже с опаской. Но потом все чаще и чаще стали проявляться чувства дружелюбия. Крестьяне уже смело подходили к нашим танкам и самоходкам, улыбаясь, пожимали нам руки. А девушки преподносили букетики первых весенних цветов.

И особенно волнующей была встреча в том самом селении, которое показалось мне сейчас, из самолета, знакомым. Тут были и хлеб-соль, и цветы, и весенний хоровод. А ребятишки просто липли к нашим бойцам. Следует сказать, что многие самоходчики были людьми уже зрелого возраста, отцами семейств, поэтому и к румынским детям они относились, как к своим родным: усаживали их на колени, на броню самоходок, катали но селу, угощали сладостями.

Но были той весной для нас и горькие дни. Гитлеровцы уже не доверяли своим союзникам — румынской армии Антонеску — и все чаще сами держали оборону против наших войск. Более того, несмотря на обреченность, иногда даже переходили в яростные контратаки.

Один из таких кровопролитных боев разыгрался 25 апреля под Домбровцами. Противник бросил тогда против нашего полка до батальона пехоты при поддержке танковой роты. А у нас, хотя мы и продолжали еще именоваться полком, в строю оставались всего лишь три самоходки. Да и личного состава было не густо. Поэтому все, кто мог держать оружие, взялись в то утро за автоматы, вооружились гранатами.

Фашисты шли нахально, в полный рост, словно перед ними и не было никакого противника. Мы до поры до времени молчали, подпуская их поближе. Когда до вражеских танков осталось метров триста, наши самоходки открыли огонь.

От первых же снарядов вспыхнул вырвавшийся вперед «тигр». Но почти сразу же загорелась и одна из наших самоходок. Плохо. Теперь у нас остались только две машины. А гитлеровцы тем временем усилили натиск. Снаряд, выпущенный одним из вражеских танков, перебил гусеницу другой самоходки. Теперь она вела огонь только с места.