Иван Лыков - В грозный час

Я знал, что экипажем поврежденной машины командовал лейтенант Таросян. Обычно горячий, вспыльчивый, в бою Таросян умел сохранять спокойствие. Проявилось это и в те минуты. Его экипаж вскоре поразил еще одного «тигра».

Но наша неподвижная самоходка — тоже очень удобная цель для фашистов. Наверняка кто-то из них уже держал ее на прицеле. Только подумал об этом, как увидел, что от прямого попадания вражеского снаряда машина Таросяна вздрогнула, задымила, и грохнул сильный взрыв. Видимо, сдетонировали остатки боекомплекта…

А гитлеровские автоматчики уже совсем рядом. Они даже оторвались от танков, обогнали их. Видимо, почувствовали, что перед ними совсем незначительные силы. Мужественно отбиваясь, наши самоходчики пустили уже в ход и гранаты. Ближнего боя фашисты не выдержали, откатились назад. Перед нашими позициями остались два горящих «тигра» и десятки вражеских трупов.

Но и наши потери значительны. Как уже говорилось, мы потеряли две самоходки, погибли лейтенанты Солодовников и Таросян, сержанты Петров и Шапкин, красноармейцы Шершаков, Абдурахманов…

— Идем на посадку!

Это предупреждение пилота оторвало меня от тяжелых раздумий. К тому же и самолет в этот момент довольно сильно тряхнуло. В чем дело? Припадаю к иллюминатору. Вот почти совсем рядом мелькнула заводская труба. И Ли-2 сразу же взмыл вверх. Понятно. Внизу — густой туман, посадку в таких условиях вряд ли совершишь. Значит, пойдем на другой аэродром.

К нашему самолету пристроились два краснозвездных истребителя. А это еще что за почетный эскорт?

Никто из нас, пассажиров Ли-2, тогда, конечно, не знал, что нам уже запретили из-за погодных условий посадку в Сибиу и Плоешти. Самолет пошел на Бухарест. Но и тут ко времени нашего прилета почти все затянуло туманом. Пилоты предприняли было попытку посадить свою машину, но из этого ничего не вышло. И тогда в воздух поднялись два наших истребителя. Они-то и помогли Ли-2 благополучно приземлиться.

Спустя полчаса мы уже знакомились с Бухарестом. Город очень красив. Несмотря на осень, он утопал в зелени. Кое-где видны были разрушения — следы бомбардировки. Это сделали гитлеровцы. Они наверняка подвергли бы город еще большему разрушению, но им помешали это сделать войска 2-го Украинского фронта, которые, разгромив фашистскую группировку под Бухарестом, обеспечили безопасность столицы Румынии.

В Бухаресте к нам относились дружески, приветливо. И это понятно. Ведь за минувшее с апреля полугодие в стране произошли очень важные перемены. Коммунистическая партия Румынии, подготовив народные массы к восстанию, 23 августа подняла их на борьбу за свержение фашистской диктатуры. И когда 31 августа войска 2-го Украинского фронта вступили в Бухарест, они прошли сквозь живой коридор ликующих горожан.

Кстати, это вступление в Бухарест открыла колонна 1-й Добровольческой румынской пехотной дивизии имени Тудора Владимиреску. Созданная на территории Советского Союза еще в октябре 1943 года по просьбе военнопленных и взявшая имя одного из руководителей национально-освободительной борьбы румынского народа против турецкого ига, эта дивизия не раз еще отличится в боях с фашистами. На ее знамени засверкает советский орден — орден Красного Знамени. Ей будет присвоено почетное наименование Дебреценской. А с сентября 1944 года вместе с 1-й Добровольческой дивизией против гитлеровских войск будут уже сражаться румынские 4-я и 1-я армии, 4-й армейский и авиационный корпуса, ряд других соединений. С некоторыми из них частям 6-й гвардейской танковой армии доведется бок о бок ходить в атаки, громить фашистов.

Но это, повторяю, будет позднее. А в тот день мне и двум моим попутчикам предстояло еще отыскать штаб 6-й танковой армии. С этой целью мы и направились в военную комендатуру Бухареста. Там узнали, что 6-я танковая армия в это время с тяжелыми боями продвигается к Дебрецену и связаться с ее штабом довольно трудно. Но мне повезло: удалось быстро дозвониться до политотдела армии.

— Знаем, знаем о вас, — ответил кто-то из работников поарма. — Но обстановка сейчас весьма сложная, и принять вас некому. Так что направляйтесь прямо к Краснову.

Из этого нетрудно было понять: надо ехать непосредственно в полк. Но где он находится? Спрашиваю об этом работника поарма.

— По-моему, — отвечает тот, — Краснов вчера вступил в Орадеа-Маре. Поезжайте туда. А там на месте все и уточните.

Связались со своим начальством и мои новые товарищи. Оказалось, что к месту службы им надо ехать как раз через Орадеа-Маре (Орадя).

— Нам по пути, — обрадовался капитан-артиллерист. Взглянув на часы, добавил: — Но сегодня уже поздновато. Думаю, надо ехать завтра. Как вы?

— Конечно, завтра утром, — соглашаюсь я с его предложением.

— Вот и чудненько, — еще больше обрадовался артиллерист. — А сейчас еще по городу погуляем.

Втроем продолжили осмотр бухарестских достопримечательностей. Улицы были полны людей. И капитан-артиллерист, знавший, оказывается, десятка три-четыре румынских слов, не раз вступал в разговор с прохожими. Как правило, румыны, улыбаясь, старались ответить на его вопросы как можно подробнее, проявляя искреннюю доброжелательность. Утром капитану-артиллеристу удалось каким-то чудом поймать попутную машину. Он подъехал на ней прямо и гостинице, у которой мы стояли со своими нехитрыми пожитками, и с подножки сказал, раскланявшись с картинной галантностью:

— Карета подана.

Его товарищ — капитан-пехотинец, — обычно сдержанный и молчаливый, на этот раз поддержал шутку, ответив:

— Вот и чудненько.

Словом, повторил любимую фразу артиллериста.

Кузов машины был открытый, без тента. Но нас это не испугало. Погода стояла прекрасная — солнечно, тепло. К полудню же стало пригревать так сильно, что нас замучила жажда. Водой мы заблаговременно не запаслись, а пить где попало просто не решались.

Въехали в большое село. И тут решили попросить воды у кого-либо из крестьян. Капитан-артиллерист постучал, недолго думая, в калитку дома, стоящего почти рядом с дорожной обочиной. Она чуть приоткрылась, и в образовавшуюся щель выглянул встревоженный крестьянин. Улыбаясь, чтобы хоть как-то его успокоить, капитан стал объяснять ему, что нам нужна вода. Румын, не поняв, а может быть, просто по-своему поняв его жесты, развел руками, поясняя тем самым, что у него нет продуктов. Тогда уж и мы вступили в разговор, всячески изображая, что испытываем жажду, что нам нужна вода, только вода.

Крестьянин наконец радостно закивал головой: понял, мол. Затем распахнул калитку, пригласив жестом: входите, дескать, во двор. Усадив нас за небольшой столик, стоящий на улице, побежал в дом. Вернулся назад минут через десять, неся в руках большой кувшин и глиняные кружки.