Иван Лыков - В грозный час

Да, теперь Москве уже больше ничто не грозило. Война откатилась далеко на запад и близилась к бесславному, позорному для гитлеровцев финалу. Советские войска, почти полностью вышвырнув фашистскую нечисть с территории нашей страны, уже вели боевые действия за ее рубежами.

Вдоволь набродившись по московским улицам, направляюсь в управление кадров ГлавПУРа. В бюро пропусков узнаю нужный мне номер телефона, несколько раз настойчиво звоню. Наконец кто-то на другом конце провода берет трубку. Докладываю о себе, прошу меня принять. В трубке на какое-то время воцаряется тишина. Видимо, говоривший со мной советовался с кем-то, как быть. Через минуту-другую тот же голос сообщил:

— Вас примут. Пройдите, пожалуйста, в танковый отдел.

Не без труда, но все-таки нахожу этот отдел, открываю дверь одного из кабинетов. И тут, бросив взгляд на меня, из-за стола порывисто встает подполковник и, улыбаясь, идет навстречу.

— Здравствуйте, дорогой Иван Семенович, — на ходу говорит он. — Сколько лет, сколько зим…

«Кто же это?» — мучительно роюсь в своей памяти. Но припомнить, хоть убей, никак не могу. И от этого прихожу в замешательство.

А подполковник, словно действительно зная меня тысячу лет, продолжает сыпать вопросы:

— Как здоровье, Иван Семенович? Как настроение? Успели ли на Москву взглянуть? — Наконец, заметив и правильно поняв мое замешательство, улыбаясь, поясняет: — Чумичев моя фамилия. Не вспомнили? А вас я, Иван Семенович, давненько знаю. Правда, знакомство это заочное. Здесь, в ГлавПУРе, я ведь без году неделя. А до этого был начальником политотдела восемнадцатой танковой бригады.

— Восемнадцатой?! — восклицаю я, не в силах сдержать свою радость.

— Да-да, вашей родной восемнадцатой танковой, — улыбаясь, подтверждает Чумичев и добавляет: — Да-а, добрую память вы оставили там о себе. Люди помнят и о ваших выступлениях, и о яичном участии в боях, и о рейде в тыл противника.

Мы еще долго говорили с Чумичевым. Вениамин Михайлович подробно рассказывал о боевых делах бригады, о судьбах людей, с которыми мне довелось вместе воевать в грозном сорок первом на полях Подмосковья. Перечисляя их фамилии, подполковник В. М. Чумичев вдруг прервался и неожиданно спросил:

— А вы знаете, кто сейчас возглавляет танковый отдел управления кадров?

— Нет, — отвечаю ему.

— Один ваш хороший знакомый, — говорит, улыбаясь, Чумичев. — Борис Иванович…

— Борис Иванович? — машинально повторяю я слова подполковника. И тут же догадываюсь, о ком идет речь. И все же, боясь ошибиться, спрашиваю: — Неужели Захаров?

— Да, именно он, Борис Иванович Захаров, — подтверждает Чумичев. И, видя, как вспыхнуло от радости мое лицо, добавляет: — Кстати, он о вас как-то уже вспоминал.

Мысленно констатирую: «Вот уж поистине сегодняшний день полон неожиданностей. И каких неожиданностей! Одна радостнее другой». Тут же спрашиваю Чумичева:

— А где же кабинет Бориса Ивановича? Мне можно с ним встретиться?

— Сегодня его нет, — отвечает Вениамин Михайлович. — Он в отъезде, будет не раньше чем завтра. Так что приходите завтра с утра, будем уже вместе решать вопрос о вашем новом назначении.

Мы попрощались. Выйдя из кабинета Чумичева, я еще долго не мог успокоиться. Весь день, а потом вечер и ночь оставался под впечатлением от этой неожиданной встречи. И даже самому было удивительно, как дорого моему сердцу оказалось все то, что было связано с 18-й танковой бригадой. Ставшая теперь 42-й гвардейской, она по-прежнему оставалась мне родной.

Много нового рассказал мне о ней подполковник В. М. Чумичев. Но я надеялся, что и Б. И. Захаров кое-что поведает о моих прежних боевых друзьях. Поэтому-то и в управление кадров пришел на следующее утро задолго до начала рабочего дня. Сразу же набрал телефон Захарова. Борис Иванович, к счастью, оказался уже на месте.

Встреча с полковником Захаровым была не менее теплой, чем с подполковником Чумичевым. Он долго пожимал мою руку, беспрестанно приговаривая: «Рад вас видеть, очень рад!» Потом усадил рядом с собой за стол и начал подробно расспрашивать о моем здоровье и самочувствии.

— Подремонтировали, по-моему, капитально, — отшучивался я, отвечая на его вопросы.

— Так ли? — пытливо взглянул мое в глаза Борис Иванович. — Наверное, скрываете?

— Нет-нет, что вы… Вот ведь и заключение врачей, — заверил я его, кладя на стол документ, подписанный госпитальным начальством.

Мы просидели с ним еще минут десять — пятнадцать. Борис Иванович расспросил меня, где и как довелось служить. Потом поговорили о нашей 18-й танковой бригаде и ее людях. В какой-то момент заметил, что Борис Иванович нет-нет да и посматривал на часы — видимо, торопился.

И в самом деле, перехватив мой взгляд, Захаров пояснил:

— Вот служба какая… Встретишься с друзьями, и поговорить некогда.

Служба у него и в самом деле была, видимо, не из легких. Борис Иванович заметно осунулся, выглядел усталым. Виски уже изрядно побелило серебром.

— Так вот, Иван Семенович, — уже несколько официально заговорил после короткой паузы полковник Б. И. Захаров. — Местечко у нас тут одно освободилось. Есть такая должность — заместитель начальника танкоремонтного завода по политической части. Очень ответственная должность.

И не где-то, а прямо здесь, на окраине Москвы. Вот вам-то мы ее и предлагаем. Как, согласны?

Почувствовал, как екнуло и тоскливо заныло сердце. «Неужели, — думаю, — меня уже списали с боевого счета? Похоже. Вон ведь даже тыловую работенку подобрали. Неужели ты, Иван Семенович, теперь только для этого и годен?» Но тут же сказал сам себе решительно: «Нет, друже, ты на эту должность не пойдешь! Твое место там, на фронте, на линии огня. А тут… Пусть кого-нибудь из действительно не годных для строевой службы на это спокойное место назначают».

— Как же так, Борис Иванович, — говорю Захарову, — вы же пять минут назад сами сожалели, что находитесь не на фронте, а мне, выходит, предлагаете в тылу остаться? Где же справедливость? Не-ет, мое место только в войсках!

— Что ж, Иван Семенович, — неожиданно улыбнулся полковник Б. И. Захаров, — от вас я иного ответа и не ожидал. И все же наше предложение правомерно. Вы уже достаточно повоевали. К тому же и после госпиталя вам надо как следует окрепнуть.

— Нет-нет, Борис Иванович, эта должность не для меня, — волнуясь, слегка запальчиво заверяю я Захарова. — К тому же и слабости я в себе никакой не чувствую. Вполне уже окреп. Так что прошу вас, отправьте меня на фронт. Очень прошу!

Было видно, что полковник Захаров ничуть не обиделся на мою невольную запальчивость. Больше того, минуту подумав, он вдруг тепло улыбнулся и заметил:

— Я на вашем месте, Иван Семенович, поступил бы точно так же. Что ж, придется просьбу вашу уважить. Но только надо подождать.