Валерий Хайрюзов - Звезда и крест генерала Рохлина

— Об этом я как-то не подумал, — раздосадовано сказал он.

— А Грачёв знает об этой операции?

— Да, знает. Он её одобрил, — поникшим голосом произнёс Степашин, начиная понимать, что министр тоже толком не разобрался, и этот план никуда не годится.

«Да, гладко было на бумаге, да забыли про овраги, — подумал про себя Степашин. — Надо думать над новым вариантом».

В двадцатых числах ноября 1994 года, колонна боевой техники подъехала к высокому бетонному мосту через реку, за которой начиналась уже территория Чечни. Танкисты увидели на другом берегу группу машин: «Волги», джипы, и человек пятнадцать чеченцев и русских. Среди них — директора ФСК Сергея Степашина в светлой каракулевой папахе. Чеченцы, показывая руками на подходящую колонну, что-то бурно обсуждали. Степашин дал команду, чтобы танки начали движение через мост.

Головная машина, с Лихим на броне, въехала на мост. Вдруг чеченцы обеспокоено загалдели и замахали руками. Лихой дал команду «стоп» и оглянулся. Следующий за ним танк, сбив ограждение, балансировал на краю моста, грозя свалиться в воду. Механик-водитель, видимо, не растерялся, включив заднюю передачу. Стальные траки, скользя по бетону, вращались назад, удерживая машину. Наконец, зацепившись за асфальт, танк попятился и встал поперек моста. Растерянный механик вылез из люка, вытирая пот с лица. Вокруг собрались солдаты и офицеры, подбежал Лихой. Со стороны чеченцев к танку направилась толпа во главе со Степашиным.

Кто-то из офицеров сказал танкисту:

— Похоже, фрикцион заело. А ты молодец, быстро среагировал.

Степашин подошёл к танкисту, глянул с моста вниз, где, обгладывая валуны, крутилась и пенилась речная вода.

— Солдат, если бы ты туда слетел, то механика я бы нашёл другого, — сухо сказал он. — Но где бы я взял другой танк?

Молоденький механик-водитель должно быть впервые увидел перед собой столь высокое начальство, тараща глаза на пухлые щеки Степашина, стоял навытяжку и то и дело повторял:

— Виноват, не рассчитал.

— Откуда только таких водителей набрали, — все так же сухо начал выговаривать Степашин Лихому. — Ездить толком не умеют.

Резко развернувшись, директор ФСК отошел к сопровождающей его разношерстой группе людей.

Солдаты и офицеры, посмотрели ему в след, покачали головами и разошлись по машинам. Остались только те, кому предстояло разобраться с неполадкой.

Через минуту, Степашин подозвал к себе Лихого:

— Подполковник, на передачу техники даю полтора часа. Пристрелку пусть проведут в степи.

Начальник Управления ФСК по Москве и Московской области Евгений Савостьянов просматривал последний вариант плана об оказании помощи чеченской оппозиции по смещению президента Чечни Дудаева. Раздался звонок, Савостьянов взял мобильный телефон:

— Да, мой план одобрили. Танки должны поддержать оппозицию и смести Дудаева. Сейчас мои люди вербуют экипажи танков.

Вербовка шла непросто. Тем офицерам, которые согласились слетать на неделю в командировку на Северный Кавказ, было предложено оформить отпуска. Кроме того, было обещано приличное вознаграждение. Первыми, кто не только согласился, но и начал агитировать других, оказались офицеры, из которых год назад были сформированы экипажи танков, стрелявшие по Белому дому.

Был в этом деле у Савостьянова и собственный интерес. Он знал, что если все удастся, то его обещали сделать вместо Степашина директором ФСК. «Дудаева надо убирать, — размышлял Савостьянов. — Вместо него надо ставить другого, более покладистого. Совсем «зарвался» парень, забыл, кому обязан. Нефть и доллары глаза застлали, решил кинуть всех. Но мы ему напомним, кто в доме хозяин. Да и для остальных это будет хорошим уроком».

Накануне проведения операции по смещению Дудаева спецназ ГРУ прошел по всему маршруту движения танков. Дороги были заминированы управляемыми минами и фугасами, готовились опорные пункты и засады. Результаты были немедленно доложены руководству, а также командиру одной из танковых колонн, но информация никакого действия не возымела. Создавалась ситуация, выход из которой был один: война…

Штурм Грозного 26 ноября 1994 года чеченской оппозицией с привлечением российских военнослужащих сразу резко изменил ситуацию. Операция провалилась из-за предательства в рядах чеченской оппозиции, не поддержавшей ввязавшихся в бой на окраине Грозного российских танкистов и тех немногочисленных чеченских ополченцев, кто пошел с ними в город на броне. Бездарность руководства по подготовке и проведению операции сквозила из всех щелей.

Потери составили в первый день восемнадцать танков, сорок человек убитыми и сто шестьдесят восемь ранеными. Из девяти командиров отрядов шестеро погибли. Во второй день при очередной попытке блокировать танками президентский дворец оппозиция была окружена прибывшим накануне из Гудермеса отрядом боевиков численностью более двухсот человек, при этом пять танков было уничтожено, а экипажам других танков было выдвинуто требование о сдаче. В плен попало около пятидесяти наступавших — в основном российских военнослужащих. Но для политического руководства России страшнее понесённых потерь оказалась прояснившаяся в полной мере его причастность к конфликту Это, в свою очередь, потянуло за собой усиление позиций исламского фундаментализма в Чечне. Туда потянулись представители радикальных мусульманских организаций со всего мира.

К этому времени исход русского населения из республики из-за невыносимых условий проживания и нарушений конституционных прав граждан принял массовый характер.

На средства политического урегулирования чеченской проблемы рассчитывать уже было нельзя. Превентивные силовые меры тоже оказались неудачными. В недрах правительства и администрации президента России родилась идея восстановления конституционного порядка на территории Чечни путем введения в республику регулярных войск.

Борис Николаевич Ельцин и Александр Васильевич Коржаков обедали вместе. Это было их традицией — обсуждать различные дела за столом. Инициатива обычно исходила от президента. В такие минуты Борис Николаевич чувствовал себя непринуждённо, когда можно было позволить себе немного расслабиться, выпить рюмку — другую, обсудить дела. Здесь он чувствовал себя намного уютней, чем в кабинете.

Коржаков умел слушать президента, а иногда и отваживался давать советы. В силу своего служебного положения он обладал всей необходимой информацией и, процеживая ее, выдавал Ельцину в том виде, в котором тот хотел бы ее слышать. Здесь Коржаков шел проторенной дорогой: многие держатели тайн существовавших империй пользовались, как говорили, «доступом к телу» и влияли на принимаемые решения.