Николай Гринкевич - Строки, имена, судьбы...

Да, так зачем я пришел-то к вам? А вот зачем — видел я недавно вашу коллекцию орденов по телевидению. Читал о ней в газетах. Знаю, есть у вас полный георгиевский бант, все четыре креста. Прошу, одолжите на несколько дней четвертую степень. Ей богу, верну! Неужели не поверите солдатскому слову? Меня должны сфотографировать в честь моего юбилея. Мечтаю приколоть Егорня, а где его взять, как не у вас! Ведь он у меня был! Получил я его в самом начале войны. Потом долго хранил, берег пуще золота. Но время распорядилось по-своему…

Решил я тряхнуть стариной, по старой памяти еще разочек с гордостью почувствовать себя георгиевским кавалером. Ну, так как, — поверите на слово?

Слов нет, как тронули меня до глубины души просьба Воробьева, его искренность, непосредственность. Разве мыслимо было обмануть его надежду, пренебречь его лучшими чувствами? Не задумываясь, я снял со стенда "Знак отличия военного ордена святого Великомученика и Победоносца Георгия" и вручил его моему гостю. Радости его не было границ.

Через несколько дней Воробьев снова навестил меня. Он в буквальном смысле слова сиял от счастья.

— Наконец, вышла наша книга. Вам первому дарю ее. Вот смотрите: Академии наук Казахской ССР, "Из истории Октябрьской революции и гражданской войны в Казахстане". Тираж всего одна тысяча сто экземпляров. Почитай уже редкость! Нет, не зря мы прожили свою жизнь, не зря! А за крест еще раз вам низкий поклон! Не забывайте старого солдата. Тут я вам маленько написал, но дружбе, значит…

Раскрыв книгу, я прочел: "На память уважаемому товарищу Н. Н. Гринкевичу от бывшего командира партизанского отряда "Красных Горных Орлов" Воробьева И. В. 1962 г. 22 апреля". Строчки дарственной надписи сильно скашивались в правую сторону, буквы были крупные, прямолинейные, словно они не писались, а со всего размаха вырубались шашкой.

Оживляя в памяти имена героев разных войн и эпох, мы не можем не вспомнить с гордостью о том, что георгиевскими кавалерами были также и герой гражданской войны, легендарный комдив Василий Иванович Чапаев, прославленные маршалы Советского Союза Семен Михайлович Буденный и Георгий Константинович Жуков. Буденный имел полный Георгиевский бант — четыре креста и четыре медали.

Георгиевский крест с гордостью носили овеянные славой победители при Бородино, Мало-Ярославце и Тарутине, легендарные защитники Севастополя, покорители Плевны и снежных Балкан, доблестные моряки "Варяга" и "Корейца", герои Порт-Артура и Цусимы, участники Брусиловского прорыва. И недаром в суровые годы Великой Отечественной войны на груди советских солдат как символ преемственности былых побед отечественного оружия — орден Славы засиял на старой черно-желтой георгиевской ленте.

На пути в Арзрум, спеша в действующую армию Паскевича, миновав армянскую деревню, вблизи крепости Гергеры Пушкин встретил тяжело поднимавшуюся по крутой дороге запряженную волами арбу.

— Откуда вы? — спросил он сопровождавших ее грузин.

— Из Тегерана…

— Что вы везете?

— Грибоеда…

Трагические события произошли 30 января 1829 года. В этот роковой день разъяренная толпа фанатиков, ворвавшись в здание русского посольства в Тегеране, с изуверской жестокостью расправилась с членами дипломатической миссии. В неравной схватке, под обломками горящей крыши погиб глава миссии — министр-резидент Александр Сергеевич Грибоедов.

Так нелепо и страшно оборвалась недолгая жизнь писателя, которого Пушкин назвал "одним из самых умных людей в России".

Литературное наследство Грибоедова невелико и неравноценно. Оно охватывает не более тридцати уже мало кому известных стихотворений и пьес. Но, опять-таки по словам Пушкина, — "Грибоедов сделал свое дело. Он написал "Горе от ума". Он создал комедию, вобравшую в себя всю его духовную жизнь, все его лучшие помыслы и устремления, весь его талант, все его поэтическое богатство. Комедию, которая "произвела неописанное действие и вдруг поставила его наряду с первыми нашими поэтами".

Портрет работы неизвестного художника

Титульный лист первого тома журнала "Библиотека для чтения"

Весть о рождении новой, современной сатиры распространилась с поразительной быстротой по всей России. Сам Грибоедов писал в одном из писем к своему другу Степану Бегичеву — "Грому, шуму, восхищению, любопытству конца нет".

Комедия вызвала безмерный восторг лучшей части русского общества и вместе с тем — негодование чиновничества и праздного барства, злобствования узнавшей себя в ней словно в зеркале всей "грибоедовской Москвы". Узрев в произведении Грибоедова пасквиль и оскорбление русскому дворянству, московские Фамусовы, объединившись вокруг журнала "Вестник Европы", горой встали на защиту незыблемых основ патриархального уклада жизни.

Им ответил в своей статье, напечатанной в "Полярной Звезде", поэт-декабрист Александр Бестужев-Марлинский: "Рукописная комедия г. Грибоедова: Горе от ума — феномен, какого не видали мы от времен Недоросля. Толпа характеров, обрисованных смело и резко; живая картина московских нравов, душа в чувствованиях, ум и остроумие в речах, невиданная доселе беглость и природа разговорного русского языка в стихах, все это завлекает, поражает, приковывает внимание. Человек с сердцем не прочтет ее не смеявшись, не тронувшись до слез. Люди, привычные даже забавляться по французской систематике или оскорбленные зеркальностью сцен, говорят, что в ней нет завязки, что автор не по правилам нравится, но пусть они говорят, что им угодно: предрассудки рассеются, и будущее оценит достойно сию комедию и поставит ее в число первых творений народных" [22] Н. Пиксанов . А. С. Грибоедов. Биографический очерк. Поли. собр. соч. Том первый. Издание разряда изящной словесности Императорской Академии наук. Петербург, 1911. .

Однако цензурой были запрещены как издание комедии, так и ее сценическое воплощение.

Попытка уже известного в то время актера Петра Каратыгина поставить отдельные сцены из "Горе от ума" силами воспитанников театрального училища успехом не увенчалась. Постановка чуть ли не накануне премьеры была запрещена петербургским генерал-губернатором Милорадовичем.

Что же касается печати, то только благодаря хлопотам и настойчивости Булгарина в альманахе "Русская Талия" за 1825 год удалось опубликовать отрывки из комедии — четыре последних явления первого действия и весь третий акт. Это все, что смог при жизни увидеть Грибоедов. Печальный, горестный удел…