Маргалит Фокс - Конан Дойль на стороне защиты [Подлинная история, повествующая о сенсационном британском убийстве, ошибках правосудия и прославленном авторе детективов]

Самое большее, на что я была готова, — это сказать, что Слейтер был очень похож, и именно мистер Харт произнес слова «тот самый» и использовал их в моих показаниях.

Я самым определенным образом желаю заявить, что я тогда сочла поведение мистера Харта недолжным. Он навязывал то, что требовалось сказать…

Я была тогда всего лишь пятнадцатилетней девицей и не вполне осознавала разницу между заявлением о том, что Слейтер был тот самый человек, и заявлением о сходстве, и если бы мне пришлось сейчас давать показания, то я заявила бы, что он очень похож на того человека, — именно это я и сказала, когда впервые его увидела.

В свете таких откровений правительство больше не могло игнорировать голоса тех, кто выступал за Слейтера. Сэр Джон Гилмор 10 ноября сделал заявление: «Оскар Слейтер отсидел более 18 с половиной лет от пожизненного срока, и я считаю себя вправе санкционировать его досрочное освобождение сразу после необходимых формальностей».

Слейтер узнал эту новость из мгновенно разошедшихся тюремных слухов. Преподобный Елеазар Филипс, защитник Слейтера с самого начала, был тайно вызван в Питерхед, чтобы препроводить его на волю. В понедельник 14 ноября 1927 года, в три часа пополудни, ворота Питерхеда, отгораживающие тюрьму от мира, распахнулись и Оскар Слейтер после 18 лет четырех месяцев и шести дней вышел из них свободным человеком.

Весть о предстоящем освобождении Слейтера просочилась в британскую прессу и стала сенсацией. Один репортер, прикинувшись водителем, сумел пробраться в машину, которая везла Слейтера и преподобного Филипса из тюрьмы. Другой проник в их купе, когда они ехали поездом в Глазго. «Каково чувствовать себя наконец на свободе?» — спросил он. «Лучший план — отправиться в Питерхед и выяснить», — ответил Слейтер.

На вокзале Глазго поезд встречала толпа репортеров. Филипс и его взрослая дочь быстро провели Слейтера в машину, которая доставила его к дому священника. Там тоже толпились репортеры и фотографы. «Что вы чувствуете?» — вновь и вновь спрашивали его. «Я устал, — ответил он. — Я не спал пять ночей, с тех пор как узнал о том, что возвращаюсь. Я хочу отдохнуть. Я хочу отдохнуть».

Он поужинал с семьей Филипсов и провел ночь в их доме. Вскоре он наведался в полицейское управление Глазго, где многие годы назад началась его одиссея: ему, как условно освобожденному заключенному, раз в месяц надлежало отмечаться в полиции. Похудевший, седой и почти облысевший, Слейтер мало походил на щеголеватого, темноволосого, хорошо сложенного человека, каким был два десятка лет назад. В полиции он поинтересовался судьбой многих из тех, кто играл главную роль в его деле: главный инспектор уголовной полиции Пайпер, руководитель отдела уголовных расследований Орд, шериф Уорнок — и получил ответ, что все они либо отошли от дел, либо умерли.

От Конан Дойля он получил теплое приветственное письмо:

Дорогой мистер Оскар Слейтер!

Позвольте сказать вам, от имени моей жены и моего собственного, насколько опечалила нас ужасающая несправедливость, постигшая вас от руки наших чиновников. Единственным слабым утешением для вас может служить лишь то, что ваша судьба, если нам удастся заставить публику осознать последствия, может в будущем послужить предостережением для других.

Мы по-прежнему будем действовать в расчете на то, чтобы добиться расследования этой несправедливости и, как я надеюсь, некоторой компенсации вам за незаслуженные страдания.

Слейтер горячо откликнулся (за 18 лет в британской тюрьме его английский язык не стал лучше):

Сэр Конан Дойль, разбиватель моих кандалов, любитель истины, я благодарю вас от всего сердца за доброту, которую вы мне выказали.

Мое сердце переполнено и почти разрывается от любви и благодарности к вам [и] вашей жене, дорогой леди Конан Дойль, и всем честным людям, которые ради справедливости (и только ради нее) мне помогали.

До моего смертного часа я буду почитать вас и дорогую леди, мой дорогой Конан Дойль, но эта безграничная любовь к вам обоим заставляет меня лишь просто подписаться.

Слейтер был свободен, оставалось его реабилитировать. В 1926 году в Шотландии появился первый апелляционный суд по уголовным делам — отчасти как следствие усилий Конан Дойля и других защитников Слейтера. Однако новый суд в том виде, в каком был учрежден, для самого Слейтера был бесполезен: он был уполномочен рассматривать дела, слушавшиеся после 31 октября 1926 года. Чтобы включить дело в число рассматриваемых, понадобился специальный акт британского парламента.

Конан Дойль с помощью Рамсея Макдональда приготовился воздействовать на парламент и написал брошюру, в которой требовал судебного пересмотра. Брошюру раздали всем членам палаты общин, и 16 ноября 1927 года министр Гилмор представил палате общин специальный билль, который позволял пересмотр дела Слейтера. Закон был принят 30 ноября.

Представлять Слейтера должен был нанятый его сторонниками Крейги Атчисон — один из крупнейших шотландских юристов по уголовным делам. «Многие юристы считали [Атчисона] самым выдающимся из всех шотландских адвокатов, — писала в 2009 году газета Guardian . — Выступая адвокатом в многочисленных слушаниях об убийствах, он не проиграл ни одного дела». Услуги Атчисона стоили недешево, и для сбора суммы, необходимой для его гонорара, была объявлена публичная подписка [58] В списке жертвователей была и писательница Дороти Сэйерс, автор детективных произведений, пожертвовавшая три гинеи — три фунта и три шиллинга. . Собранных средств оказалось недостаточно, и Конан Дойль согласился лично возместить разницу — об этом акте щедрости он впоследствии будет сожалеть.

Обжалование дела Оскара Слейтера открылось 8 июня 1928 года в Высшем уголовном суде Шотландии — в том же зале суда, где Слейтера некогда приговорили к повешению. Коллегию из пяти судей возглавлял лорд верховный судья (главный в Шотландии судья по уголовным делам) Джеймс Эйвон Клайд. Обвинение представлял лорд-адвокат (генеральный прокурор по делам Шотландии) Уильям Уотсон. Слейтер в сопровождении преподобного Филипса сидел в галерее для посетителей. Присутствовал и Конан Дойль, который вернулся в родной город вести репортаж с судебного заседания для газеты Sunday Pictorial . То был единственный раз, когда они со Слейтером встретились лицом к лицу.

Судьи настояли, чтобы в слушаниях заново не рассматривалось изначальное дело, и постановили, что никакие новые свидетельства не должны приниматься, если они не относятся к свежеоткрывшимся фактам. Они также отказались от допроса Слейтера. «В данных обстоятельствах, — написали они, — было бы совершенно нерационально тратить время на взятие его показаний».