Николас Рейнольдс - Писатель, моряк, солдат, шпион. Тайная жизнь Эрнеста Хемингуэя, 1935–1961 гг.

Самым близким аналогом Ивенса в жизни Хемингуэя стал немецкий коммунист Густав Реглер — одна из наиболее интересных (и в конечном счете притягательных) фигур, с которыми писатель сталкивался в Испании {3} . Красивый и статный, как кинозвезда, что подтверждает его эпизодическая роль в фильме «Испанская земля», он немного смахивал на Гэри Купера. Боевая биография Реглера сыграла решающую роль в завязывании дружбы с Хемингуэем. Во время Первой мировой войны он сражался на стороне кайзера. После войны он превратился в убежденного коммуниста, готового отдать партии все что имеет, вплоть до собственной жизни. В 1934 г. Реглер работал вместе с Ивенсом над пропагандистским фильмом о Германии. Это предприятие оставило у него чувство разочарования. Ивенс оказался, с его точки зрения, слишком скользким и склонным к манипулированию людьми. Когда Реглер встретил Ивенса с Хемингуэем в Испании, он подумал, что «вечно улыбающийся Ивенс», похоже, собирается снять «еще один фильм о самообмане» {4} .

В 1936 г. Реглер жил в Москве, где в отличие от Хемингуэя своими глазами видел, что такое повседневная жизнь в условиях диктатуры пролетариата. Зачастую она зловеще напоминала старый режим или нацистскую Германию. С чувством недоверия, отвращения и страха он наблюдал за одним из первых сталинских показательных процессов: «Я видел тюремные фургоны… стоявшие позади Большого театра. Они не слишком отличались от тех, что использовались царской полицией… Я [также] думал о [заключенном], которого вели мимо меня на казнь в Мюнхене» {5} . Среди советских жертв был один из его защитников, выдающийся революционер Лев Каменев, которого осудили и расстреляли в августе. Реглер задавался вопросом, не он ли следующий в списке. Он получил свободу лишь после того, как Коминтерн утвердил его просьбу об отправке в Испанию. Там Реглер стал политическим комиссаром 12-й интернациональной бригады.

В отличие от других комиссаров, некоторые из которых предпочитали значительно более авторитарный подход, Реглер видел свою задачу в поддержании морального духа бойцов и в работе с гражданским населением. Он гордился тем, что в 1938 г. ему удалось спасти от уничтожения бесценные картины и вывести женщин с детьми из нескольких деревень, где шли ожесточенные бои {6} . Реглер был, по всей видимости, совершенно искренним, когда говорил, что это комиссары должны «положить конец жестокости… с обеих сторон». Было приятно вновь оказаться в гуще сражений: для него ветры «героической Испании» уносили прочь «зловоние Москвы» {7} . Он смотрел, как «добродетельная Россия» выходит на сцену, но опасался, как бы вслед за ней не пришла «дьявольская Россия».

Если Ивенс рисовал Хемингуэю образ «добродетельной России» и ее борьбы с фашизмом, то Реглер без колебания рассказал американцу о «дьявольской России» и ее методах. Он поведал Хемингуэю историю, которая наглядно показывала разницу. Бойцы Французского батальона по собственной инициативе пригласили его к себе, чтобы обсудить проблему. Во время одного из недавних боев два французских солдата поддались панике, решили, что они окружены, и бросились бежать. Реглер сначала арестовал трусов, потом решил, что это результат боевой психической травмы, и отправил их в санаторий, не забыв, однако, доложить о случившемся главному комиссару бригад французскому коммунисту Андре Марти.

Марти был революционером еще со времен службы матросом во французских военно-морских силах. Среди коммунистов он получил известность как организатор мятежа на корабле французской эскадры в Черном море во время иностранной интервенции в России после Октябрьской революции 1917 г. Когда Марти 20 лет спустя появился в Испании, теперь уже как большой начальник, это был начинающий толстеть крупный мужчина с двойным подбородком и залысинами, которые он обычно прятал под объемным беретом. Словно его черного кожаного бушлата и большого пистолета было недостаточно для устрашения, он частенько срывался на крик и подозревал чуть ли не каждого в измене {8} .

Размахивая рапортом Реглера, Марти заявил, что знает, как поступить, и взял на себя решение этого дела. Затем он вызвал «русскую расстрельную команду» и приказал казнить двух солдат {9} . Реглер запомнил, как Хемингуэй воскликнул: «Сволочь!» — и плюнул на землю, когда услышал эту историю {10} . Такая реакция сблизила Реглера с Хемингуэем, и он еще не раз делился с американцем секретами {11} : «Я рассказывал ему об операциях, в которых участвовал. Я не скрывал данные о наших потерях и, когда мог, давал информацию о планах в уверенности, что он реально понимает, о чем идет речь…»

О чем Реглер не упоминает в своих мемуарах, так это о том, что именно он познакомил Хемингуэя еще с одним представителем «дьявольской России» — начальником резидентуры НКВД Орловым. Их встреча произошла в отеле Gaylord, скорее всего, весной 1937 г. Должность Орлова не называлась, но он предполагал, что Хемингуэй знает, с кем имеет дело. (Это вряд ли было секретом для обитателей Gaylord.) На первой встрече не произошло ничего заметного. Пили водку и испанский бренди, говорили на английском о ручном огнестрельном оружии, которое интересовало всех, а политики не касались. Пришла Геллхорн и очаровала Орлова. Они болтали об австрийской кухне и музыке, к которой оба были неравнодушны {12} .

Летом 1937 г. Орлов следил за новостями о похождениях Хемингуэя в Нью-Йорке и Голливуде. В частности, он прочитал полученную по каналам НКВД информацию о конференции писателей в Карнеги-холле {13} :

Источники сообщили, что выступление Хемингуэя стало кульминацией мероприятия… Он… разнес фашистов в пух и прах… Тот факт, что Хемингуэй занял такую определенную и твердую политическую позицию… на публике, стал неожиданностью [для НКВД].

Ориентируясь на поведение Хемингуэя в Нью-Йорке, Орлов решил, что НКВД предоставит ему свободу действий, даст добро на любую официальную помощь, которую он запросит в Испании {14} . По возвращении в Мадрид в сентябре 1937 г. Хемингуэй отправился в Gaylord и сказал Реглеру, что хочет побольше узнать о партизанах-республиканцах, которые, как говорят, проявляют безрассудную храбрость в боях. У Реглера с его связями с НКВД была возможность напрямую передать Орлову желание Хемингуэя. С учетом своего опыта борьбы с белыми бандами во время гражданской войны в России, Орлов мнил себя специалистом по организации партизанской войны и решил не упускать возможность продемонстрировать свою программу. Хотя это было против правил НКВД, Орлов сделал исключение для Хемингуэя, который, с одной стороны, симпатизировал общему делу, а с другой — был самым выдающимся журналистом в Испании, достойным обхаживания. В результате Орлов организовал для Хемингуэя поездку в Бенимамет, секретный тренировочный партизанский лагерь под крылом НКВД.