Ludmi Nuez - Моя жизнь — что это было?

Государственной Филармонии. Через некоторое время договор был подписан, Рафаэль пригласил молодого ирландского дирижёра, и начались репетиции, а потом и запись. Напоминаю — шли 90-е годы. Музыканты были не очень востребованы, и Рафе можно было осуществить задуманное за относительно небольшие деньги, да с высокопрофессиональными музыкантами! Помню, как во время перерывов на репетициях этой какофонии звуков музыканты чуть не плевались, но делать было нечего и репетиции продолжались. Рафаэль подарил мне диск с этой записью, но мне было достаточно того, что я уже слышала в Зале Чайковского…

Какое-то время я ещё работала на Рафаэля: помощником администратора, акционером на бирже, продавая и покупая для него акции. Но в конце концов, в 1996 году я окончательно ушла от него, хотя мы сохранили тёплые отношения, я часто останавливалась у них в доме уже позже, когда не жила в Валенсии, а с его женой мы встречаемся время от времени по настоящее время.

90- е годы. Учёба Юли. Первая поездка в Америку

Ещё в моё пребывание в Москве я закончила курсы вождения, но практический экзамен я провалила. Я провалила бы его в любом случае, т.к. способностями в вождении не отличалась, а когда инструктор кричит на тебя, то совсем становишься тупой и нервной; к тому же практики было явно мало. Но на экзамене у меня ещё случилась беда: началось сильное маточное кровотечение, я вынуждена была сказать об этом нашему инструктору, и вопрос решился передачей трёхсот долларов в конверте, после чего мне обещали права. Я еле добрела до шоссе, и на частнике поехала домой, а потом в больницу, где мне сделали чистку. Это был предклимакс и проходил он у меня тревожно; у меня была фиброма матки, я наблюдалась у врача в известной 32 больнице, врач советовала лечь на операцию; но, слава Богу, я не легла, я пила гормональные средства от испанского гинеколога, и, в дальнейшем, моя матка успокоилась, и всё сошло на нет. Не повторилась история с операцией по удалению матки, сделанная моей маме и проходившая с осложнениями.

В Испании я купила подержанную машину Опель Корса, взяла несколько уроков вождения, и дальше начала потихоньку водить под чутким руководством Фр-ко, который когда-то водил машину, был хорошим водителем, но прав не имел и получать их после 60 лет не мог. Сначала мы ездили на машине между Валенсией и Кастельоном, а потом я ездила по всему восточному побережью.

Не имея работы в Валенсии, я перебралась в Кастельон к Фр-ко; он тогда уже жил в квартире один, перуанец уехал.

Я часто уезжала в Москву. Юля училась в университете в Петербурге. О её переводе из МГУ в Петербург стоит рассказать отдельно.

Я уже писала, что в 1992 году она поступила на платное отделение факультета классической филологии МГУ. В советское время эта специальность котировалась как элитная, во всяком случае, для женщины. И ещё несколько лет, думаю, по инерции, она была востребована. (Теперь, конечно, нет.)

К концу учебного года у Юли был хвост по греческому языку, и Юля… исправила оценку в зачётке, поставив себе три, после чего она была отчислена из университета с записью причины отчисления. С такими документами её никуда бы не взяли. Она узнала, что в Питере можно легко «перевестись» на бакалавриат, там её после оплаты приняли на второй курс, вернее, допустили к занятиям, пока без оформления, не затребовав срочно её личного дела, (им, главное, была оплата, которую немногие тогда могли себе позволить, а зарплата у преподавателей была мизерная), и она сумела устроиться в общежитии в двухместной комнате. Но после того, как она проучилась там год, потребовали личное дело. Дело «запахло керосином».

В свой приезд в Москву я поехала в МГУ к декану факультета. Я объяснила, кто я и что я (представитель испанской фирмы в Москве — тогда это звучало!), я была достойно одета и прилично выглядела, так что декан не могла, как бы, меня послать с порога. Я попросила личное дело дочери на руки, сказав, что дочь будет ещё куда-то поступать. Она уже была согласна, повела к зав. архивом, но тот заартачился, сказав, что оригиналы личных дел на руки не выдаются и что они высылают дело по запросу из учреждения. Я на минуту растерялась и уже думала, что «дело не выгорит», но тут мне пришла в голову спасительная мысль. Я говорю: «Хорошо, оригинал вы не можете выдать, но вы можете мне выслать документ по факсу и тогда он останется у вас, как вы того требуете». Он не нашёл, что на это возразить и согласился. У меня дома стоял факс, я дала номер и он, в самом деле, послал мне дело по факсу. А я, в свою очередь, отослала его по факсу в С.-П. университет, предварительно уничтожив или замазав то, что не следовало оставлять и проставив, что Юля окончила первый курс МГУ.

И Юля была благополучно оформлена студенткой СПУ и получила студенческий билет, по существу, перескочив незаконченный в МГУ первый курс.

Пару раз я приезжала в Питер, однажды осталась ночевать у Юли в комнате, но она была страшно недовольна, к чему-то прицепилась, как обычно, в основном базар был всегда из-за денег, которые она тратила с бешеной скоростью и которых всегда ей не хватало. Она бросила мне какой-то матрац на пол, и я почти всю ночь сначала рыдала от горя, — а её хамство, ругань и отборный мат были настоящим горем, — а потом просто не могла спать. Она куда-то ушла, на другой этаж, кажется, и вернулась часам к трём ночи. На следующее утро, я помню, я первый раз ходила на соборование в храм.

Я возвращалась в Кастельон, я плакала и Франсиско утешал меня, как мог, советовал не общаться с ней совсем. Но это не получалось. ( Как не получается не общаться с Олегом, когда он мне хамит; к сожалению, отношения в этом возрасте завязаны на деньгах; да, если бы и не так, то всё равно всегда есть вопросы, которые приходится решать ). Всегда есть беспокойство матери. Поэтому совет не общаться и, значит, совсем ничего не знать про жизнь ребёнка — это не для меня.

***

В отсутствие работы в Испании я, будучи в Москве, по приглашению подруги Светы, жившей уже давно в Канаде, неожиданно легко получила визу в канадском консульстве. После этого я подумала: «А почему бы мне не воспользоваться этой визой для того, чтобы легче было получить визу в США?». И подала на американскую визу. Правда, визу я получила только благодаря своему виду на жительство в Испании. Но получила! Купила билет на самолёт на 6 января 1996 года за 360$; пришла в агентство по трудоустройству в Америку (тогда таких было немало), записалась на работу в Детройт уборщицей в отеле, заплатила им не помню сколько, долларов 160—200 и… полетела в Нью-Йорк.

Прилетела; нас, несколько человек, встретил какой-то еврей и повёз к некой Марине, прямо в лаундри (прачечная), где у неё был «офис». Там она нам сказала, что мы должны заплатить ей некую сумму (не помню, сколько), а то, что мы платили в агентстве в Москве, её не интересует; кажется, я ей не заплатила, потому что мы (я и ещё одна женщина) поехали сразу на автостанцию покупать билеты в Детройт и оттуда не стали к ней возвращаться. В Нью-Йорке шёл сильный снег, но по пути в Детройт снега было ещё больше, и вместо ночи в автобусе мы провели в нём 20 часов и прибыли в Детройт часа в три дня вместо 9 часов утра. Конечно, нас уже никто не встречал. Мы были голодные, я могла позволить себе купить только чипсы, и мы сидели и ждали, ждали. Часов в восемь, наконец, появился человек, приехавший за нами. Он привёз нас в квартиру, где жили три русские женщины, работавшие в отеле на них. Женщины рассказали, что живут тут и работают второй год, что только недавно освободились от долгов этим ребятам и стали работать на себя; что приехали сюда все из-за больших долгов в России или от того, что рэкетиры отобрали бизнес и квартиры; что работают по многу часов, включая субботу, а чаевые забирает черная гувернёрша. В общем, картина прояснилась полностью. Потом пришёл их главный с помощником, (и опять это были евреи!), чтобы дать нам — двум новеньким — инструкции. Нам было сказано, что мы должны заплатить им 200$, потом депозит за квартиру, потом платить за квартиру вперед за шесть месяцев и ещё много за что и ещё отдать паспорта; когда я сказала, что приехала на три месяца и паспорт не отдам, мне ответили, что это их не устраивает и тогда меня завтра отвезут на автобусную станцию и за мои деньги отправят назад в Нью-Йорк. Очевидно, они очень испугались моего плохого влияния на своих крепостных женщин.