Ludmi Nuez - Моя жизнь — что это было?

На этот раз я уже быстро втянулась в работу, а Молдун — так звали их собаку, увидев меня на пороге, бросился ко мне и стал лизать меня — он вспомнил меня, и это тоже было приятно. Юля иногда звонила, она всё время говорила о безысходности ситуации, о том, что она не сможет жить с ребёнком без денег; я ей сказала, что согласна высылать ей весь мой заработок — 400$ в неделю, что я потом буду ей помогать, лишь бы она ничего уже не предпринимала, потому что уже поздно. Она жаловалась, что ей нечем заплатить за квартиру, я стала высылать ей деньги.

И вот в один из дней она мне звонит и сообщает, что была в клинике и сделала первый этап её позднего аборта — стимуляцию, и завтра идёт на чистку; что она разговаривала с Соней, и та её убедила в необходимости аборта…

Что мне было делать! Я была сокрушена безумством своей дочери. Плоду была 21 неделя!.. Мне оставалось только просить её не пожалеть завтра денег на такси после процедуры, и дома лежать, лежать. На следующий день (хорошо, что хозяева были, как раз в отъезде те дни) я без конца ей звонила, пока она не ответила мне слабым голосом, что УЖЕ ВСЁ , и она дома. Я, забыв все свои обиды, разговаривала с ней тем вечером часа два, её голос был слабым и добрым, и я в первый раз (!) рассказывала ей о своей беременности Юлей и о всей драме своей жизни, связанной с той беременностью. Она мне говорит: «И ты хотела такой жизни для меня и ребенка?», на что я ей ответила «Но ты же всё-таки родилась! И не договорила: «а твой ребёнок уже не родится»…

Юля не очень отлежалась и ещё долго приходила в себя…

Одним из поводов расстаться с беременностью для Юли послужило знакомство по объявлению с одним нашим эмигрантом, имевшим уже американское гражданство, и, якобы, серьёзные намерения этого кандидата в женихи, с которым Юля надеялась легализоваться и заодно сходить замуж. И вот не прошло и месяца после аборта, как этот чел приезжает знакомиться с ней лично в Нью-Йорк и затем предлагает ехать к нему в Вермонт. И моя безумная дочь поехала к нему.

Шёл август 2002 года. Я работала у американцев, с Сандрой было всё так же нудно и трудно, но мне надо было копить деньги: речь о Юле уже и не шла, но вот мой тверской компаньон, которому я поставила контейнер плитки на условиях реализации в 2001 году, продал эту плитку и по условиям договора должен был уже давно со мной рассчитаться, никак мне всех денег не переводил, объясняя это, как водится, «производственными трудностями». Но мне же скоро нужно было отдавать деньги Рафаэлю, давшему мне их на моё дело. И я не могла его подвести!..

В выходные я часто ездила в гости к своим знакомым приятельницам.

С одной из них мы ездили и на экскурсию в Лос-Анжелес и в царство нудистов в Северной Калифорнии Эль Парадис (нас туда повезли ещё одни наши знакомые) и последнее было поездкой в красивое, действительно, райское место. И я думала, ехав по красивой дороге: «Франсиско, ты даже своей смертью сделал так, чтобы мне сейчас было хорошо, и я наслаждалась неожиданно пришедшей возможностью созерцать красоту этой американской природы»…

А как-то, возвращаясь однажды после моего визита к приятельнице «домой», случилось вот что. Мне нужно было проехать по хайвею буквально до ближайшего съезда, но, так как смеркалось, я ехала довольно медленно, боясь пропустить съезд, и не сразу услышала сирену полицейской машины, и пока она не обогнала меня и не остановилась передо мной, преграждая мне путь, я никак «не доезжала», что это мне требовалось остановиться. Наконец, я остановилась, ко мне подошли двое полицейских, сказали, что я нарушила минимальную скорость 35 миль в час, т.е. ехала медленнее, и потребовали предъявить права; я предъявила свои испанские права — я знала, что могла ездить по ним в течение 6 месяцев как турист. Но им мои права не понравились, они обыскали весь бардачок, потом велели мне выйти, надели наручники и велели сесть в машину и ждать, пока они не выяснят мою личность. Так я просидела в машине с полчаса, я задыхалась и от духоты и от стрессового состояния, в котором находилась; открыла дверцу, попросила у них воды, но они велели мне закрыть дверцу и сидеть молча. Наконец, они дозвонились до моего хозяина, который подтвердил мою личность, после чего сняли с меня наручники и разрешили ехать в их сопровождении домой. Дома объяснились с хозяином, наконец, уехали, а хозяин объяснился со мной, сказав, что только благодаря тому, что шеф полиции его знает, меня отпустили. На следующий день я по телефону договорилась о встрече с шефом полицейского участка и поехала на встречу с ним с жалобой на полицейских. Я заявила начальнику, что со своими правами я имела полное право ездить в США и что грубость полицейских рассматривала как явное превышение полномочий, т.к. они обращались со мной, как с преступницей. Начальник заверил меня, что они будут наказаны, что они позвонят и извинятся передо мной. Но никаких звонков с извинениями не последовало. И я убедилась в том, что граждане перед полицейскими у них в США вообще бесправны.

В августе я получила сообщение из Испании о необходимости интервью с представителем госбезопасности — это обычная практика на определённом этапе рассмотрения моего заявления о предоставлении испанского гражданства, это означало, что мне надо возвращаться в Испанию. Но мне предстояло ещё заняться тем вопросом, ради которого я и ехала в этот раз в США: исправлением записи в свидетельстве о смерти Франсиско. В свои выходные я сидела за компом и искала себе дешёвый авиабилет Сан-Франсиско-Нью-Йорк, затем дешёвый авиабилет Нью-Йорк-Майями, дешёвый отель на две ночи в Майями, всевозможные карты и маршруты городских автобусов в Майями (такси за границей у меня исключается почти всегда). После этого мне предстояло объявить хозяину о моём скором отъезде, но так, чтобы мой отъезд приходился на тот день, накануне которого он мне заплатит очередные недельные 400$, т.е. или в пятницу, или утром в субботу. Но обстоятельства сами облегчили мою задачу. Этот американец внезапно за неделю до этого потерял работу (он работал в японской компании Мицубиси), находился в плохом настроении, придирался ко мне, что я мало гуляю с собакой (я выгуливала её два раза в день, но, по правде, недолго), и в конце предпоследней для меня недели мне не заплатил, сказав, что заплатит позже. Мне это не понравилось, и в понедельник я заявила ему, что работать отказываюсь. В то же самое время мы с моей приятельницей — той самой, которая год назад заменила меня после моего вынужденного отъезда со сломанной рукой и которая продержалась у них совсем недолго, потому что стала требовать нормирования её рабочего дня, — в общем она знала их и вызвалась помочь мне, — так вот мы с ней договорились, что в определённое время — по моему звонку, она подъедет к дому на машине, я выйду из выхода на моём подвальном этаже, и она отвезёт меня к себе, откуда я на следующий день еду в аэропорт и улетаю; основные свои вещи я ей уже передала раньше. А, между тем, хозяйка, которой я не отказывала в помощи — это единственное, что я продолжала делать все три дня после выходных -, давила на своего прижимистого мужа, чтобы он мне заплатил за предыдущую неделю. И вот в среду он мне приносит мои 400$ со словами, что через две недели найдёт мне замену, а это был, как раз последний день перед моим отлётом в Нью-Йорк. Я быстро звоню подруге, через полчаса она подъезжает, и я иду незаметным выходом к машине. Всё! Операция прошла успешно! Всё совпало: и моя необходимость заняться другими, ждущими меня вопросами и делами, и нежелание хозяина продолжать держать меня в их доме в помощниках.