Ludmi Nuez - Моя жизнь — что это было?

Через две недели Пако сообщил, что его везде так радушно принимают и что билет ему поменяли аж на конец марта! Голос у него был бодрый, он говорил, что очень много ходит пешком, просто очень большие расстояния. Я радовалась за него.

Я заходила к нему на квартиру и часто оставляла еду его сыну Фр-ко млдш., поскольку он пошёл работать, а я знала, что он не привык сам себе готовить (это всегда делали его последовательно три не расписанных с ним жены, от каждой из которых было по девочке, а у первой даже две).

Воспользовавшись отсутствием мужа, я улетела в Москву, где Юля огорошила меня известием, что она улетает в Нью-Йорк. Ей со второго захода удалось получить визу: она хорошо подготовилась, пользуясь моими бланками фирмы ООО «Кастельон» и печатью, что дало ей возможность отпечатать справку о работе на фирме с соответствующим окладом. На самом деле Юля занималась деланием дипломов и курсовых рефератов для гуманитариев. У нас же был компьютер, который тогда был ещё не у всех, и даже был факс. И в конце марта она отчалила в Нью-Йорк. Я дала ей адрес и телефон русского общежития, дала ей с собой двести или триста долларов (не помню), чем она была очень недовольна, так что расстались мы очень сухо, и я даже не стала её провожать до аэропорта.

Я вернулась в Испанию ждать возвращения Фр-ко. Но в конце марта, когда оставалось дня четыре до его возвращения, я получила известие о том, что Пако в больнице, его привезли по скорой с высокой температурой. У него обнаружилась в крови инфекция. Сначала всё шло ничего: его пролечили антибиотиками, и инфекция вроде исчезла. Но обнаружилась другая беда: почки не справлялись. Голос Пако по телефону был слабым, он говорил, что у него нескончаемая диаррея. Он мечтал вернуться в «родную» Испанию, говорил, что медсестры грубые и делают уколы очень больно, не то что в Испании. 22 апреля у него был день рождения, исполнялся 71 год, и к нему в больницу пришли почти все его родственники. Я просила его разрешения прилететь к нему, но ведь мне надо было у кого-то жить, а мне не предлагали, а он говорил по телефону, что ещё немножко и его выпишут, приезжать не надо. 26го ко мне пришёл его сын и сказал, что только что сообщили, что Франсиско в реанимации.

Я не могла спать, мне было тревожно. Я решила ехать в Мадрид в американское консульство за визой. Я позвонила его сыну и зная, что тот хорошо водит машину, предложила ему ехать в Мадрид вместе. Он согласился. В половине пятого утра мы выехали, а в половине шестого позвонил брат Франсиско и сообщил, что Франсиско умер. Было утро 27 апреля 2001 года.

Мы остановили машину. Я рыдала. Франсиско младший сидел, закрыв лицо руками… Через полчаса мы двинулись дальше. В Мадрид к консульству подъехали в начале десятого утра. Я знала, что просто так в Консульство не попасть, нужна предварительная запись по очень дорогому телефонному тарифу, и у меня просто не хватит мелочи. С первой попытки у меня ничего не получилось: мне повесили трубку, как только я заикнулась о визе. Я подошла к часовому, спросила, что мне делать, и он посоветовал, как только снимут трубку, произнести слова: умер муж. Так и вышло: произнеся это меня стали слушать дальше, а потом сказали, чтобы я вошла внутрь. И очень быстро мне сделали визу, на 6 месяцев. Когда я, удовлетворённая таким быстрым решением с визой, собиралась уходить, я решила спросить про сына Фр-ко, правда, уверенная в том, что ему никакой визы не светит, и потому что он кубинец, и потому что у него и испанской резиденции ещё нет никакой. Но женщина в окошке разрешила ему тоже зайти в здание и подойти к окошку. Я позвала Фр-ко млдш., его стали спрашивать подтверждение смерти отца, связались по телефону с Майями, где им подтвердили это, и тогда ему выдали визу на 10 дней. Вот это был подарок для сыночка Пако! Он же всю жизнь мечтал, и вернее и не мечтал даже о таком! Он, который жил на Кубе пассивным диссидентом, нигде не работал, потому что не хотел работать «на Фиделя», а тут — несчастье помогло!..

После этого мы поехали в аэропорт покупать билеты на ближайший рейс. За приемлемую цену нашли билеты у Айрфранс на следующее утро. У меня были деньги в песетах только на один билет, но были с собой доллары. Фр-ко млдш. попросил у меня деньги на билет взаймы, обещав в Майями мне их вернуть. Я согласилась, валюту поменяла и билеты купила. Привезла его к своим хорошим знакомым, у которых мы заночевали. Машину определила в один гараж за определенную плату, до возвращения. И мы улетели.

* * *

Нас встретили в аэропорту, отвезли на квартиру его сводного брата, там были уже родственники, приехавшие из Орландо и из Нью-Джерси. На следующий день было прощание в морге. Т.к. у меня не было с собой черного одеяния, (у меня вообще вещей с собой почти не было), мне его купили. В морге мне как жене предложили подойти к гробу первой. Лицо мужа было трудно узнать, его слишком заморозили и создавалось впечатление, что он как-то зловеще улыбается. Я стояла перед ним, говорила ему что-то нежное по-русски и плакала.

Потом мы были в ресторане, и родственники обсуждали проблему оплаты похорон, очевидно, делили расходы. Я была далека от всего этого: во-первых, меня захватило горе, а во-вторых, я вообще тогда плохо всё это себе представляла, т.е. то, что всё это может стоить больших денег. А Пако, как я уже поняла, никаких денег мне вообще не оставил.

Тело должны были кремировать только через десять дней, столько времени мне негде было ждать. Нас повезли на квартиру его сестры, живущей в пригороде Майями. Я всё время лежала в каком-то полубреду, почти не спала и не ела. Сестра, видно живущая очень скромно, предлагала нам еду раз в день, как-то раз я сходила в Бюргер Кинг, единственное место, которое было поблизости, предложила Фр-ко млдш. пойти со мной, угостила его. Я знала, что денег ему подкинули, но он не спешил их тратить — он вообще был полный антипод моего мужа. Потом за нами приехал какой-то родственник — адвокат, именно от него сынок собирался получить деньги за авиабилет и вернуть их мне, он повёз нас к себе, в большой красивый дом с красивым участком, там он уединился с сыном Фр-ко для очень долгой беседы, а я сидела во дворе и ждала, ждала. Денег я никаких так и не получила.

Я усиленно думала: чтО делать дальше? Возвращаться в Кастельон, зайти в пустую комнату, где столько лет прожил Пако, мне совсем не хотелось, и тем более жить вдвоём с его сыном, который за собой даже унитаз оставлял грязным, не говоря о посуде на кухне. А контракт с хозяйкой квартиры, где я жила в последний год, скоро заканчивался, и она, по всей видимости, не собиралась его продлевать. Надо было поискать работу тут, в Америке. К счастью, телефонную карточку мне купил один из родственников (я бы и сама её купила, если б поблизости она продавалась). Я позвонила Юле, которая — по иронии судьбы — уже месяц была в Нью-Йорке и уже попросила выслать ей денег из Майями, попросила её узнать в агентствах о работе (речь, конечно, могла идти о работе домработницей с проживанием). И Юля узнала. Мне позвонили из агентства в Нью-Йорке и предложили работу в Калифорнии; потом мне позвонили из этого дома, где нужна была домработница, говорила со мной женщина, которая работала там, но уходила, т.к. выходила замуж и уезжала; она объяснила, что речь идёт о работе с ухаживанием за полупарализованной женщиной (рассеянный склероз), которая передвигается в коляске, нужны водительские права и вождение её в город почти ежедневно, кроме — само собой — уборки и готовки; оплата — 400$ в неделю, что по тем годам было прекрасно, и два выходных дня. Потом позвонил сам хозяин — её муж, разговаривал со мной по-английски, но я поняла, что он покупает мне по интернету билет в Сан-Франсиско и в аэропорту встречает. Я была согласна. Но мне надо было решить проблему с оставленной в Мадриде машиной, и, самое главное, с освобождением снимаемой мной в Кастельоне квартиры. Решить эти проблемы без сына Фр-ко, который через несколько дней должен был вернуться в Испанию, было невозможно. И я, во-первых, отдала ему ключи от своей машины с разрешением ездить на ней, пока не вернусь, и, во-вторых, попросила его собрать мои вещи и перенести в маленькую прежнюю квартиру. Он на всё это согласился очень охотно. (Если бы мне знать, чтО он затевает!) И только твердил одно и то же: «Надо же — 400$ в неделю! Будешь скоро очень богатой!»..