Ludmi Nuez - Моя жизнь — что это было?

И вот как-то раз ко мне в гости приехал Пако. Я ушла на работу, а, когда вернулась, вижу — он какой-то странный: не ест, не разговаривает. Спрашиваю, в чём дело, а он мне: «Я самый несчастный человек на свете!» Потом объясняет, что, когда он пошёл на крышу вешать постиранное бельё, там встретил цыганку из дома, которая спросила его: отец ли он того молодого парня, что бывает у меня?» Я так и села! — Да, ко мне приходил этот парень что-то помогал при переезде и потом иногда приходил, потому что он держал в голове снять у меня одну комнату, когда приедет к нему его жена из Украины. Сам он был бывший мент из Кировограда, поэтому мы над ним часто подшучивали, и интересовать он меня никак не мог, в первую очередь, по причине своего слабого интеллекта, во-вторую, разницы лет в 25, и, в-третью, по причине моей порядочности и чистоплотности. Забегая вперёд, скажу, что, когда приехала его жена, я, действительно, сдала им одну из двух комнатенок.

Но доказать или убедить что-то Франсиско было невозможно. Ядовитые слова цыганки проникли в его душу. Наутро (а спать он лёг отдельно, на полу) я сказала ему, чтобы он шёл к психиатру, у него паранойя, а мне надоело перед ним оправдываться; я ушла на работу, а он уехал. Уехал, и опять замолк. История повторялась. Ничего поделать было нельзя.

К лету контракт с русским закончился, продлевать он его не стал..т.к. решил сменить свою деятельность и открыть вместе с кем-то ресторан.

Я вернулась в Кастельон, но отношения с Франсиско ещё долго не налаживались. Мне кажется, что он так мне и не поверил, и жил со своими мыслями. Просто у него начались проблемы со здоровьем: начались приступы удушья, нехватки воздуха, ему тяжело было подняться по лестнице или в гору. В первый же его приступ вызвала неотложку, его положили в больницу на обследование (это было ещё в Барселоне), и врач сказал, что у него сердечная недостаточность, а не астма, что думали мы раньше.

…Между тем, Юля закончила бакалавриат (4 года обучения), а через год и пятый курс факультета. И получила диплом преподавателя русского языка и классической филологии. Я приехала в Питер и помню ту кафешку, где мы с ней скромно попили кофе с бутербродами в честь окончания образовательной юлиной эпопеи. Она вернулась в Москву, и её квартиру, все эти годы её учёбы сдававшуюся, я решила продавать и взамен купить строящуюся. Не сразу, но всё же мне это удалось, ведь я этим очень плотно сама занималась. Сама и нашла и покупателя, и новостройку. В день сделки я удачно перевезла полученные деньги за новую строящуюся недалеко от м. Академическая, квартиру в самый последний день оферты (если б не было той оферты, у меня денег на м. Академическая не хватило бы!) перед Новым 1998 годом. А в сентябре 1998 года я занималась ремонтом полученной квартиры (квартиры сдавались всегда без ремонта). Я тогда не была связана работой в Испании и много времени проводила в Москве, при этом получая пособие по безработице.

Юля сменяла места работы, ведь платили везде очень мало, если вообще платили. Поработала немного у Лещенко с Винокуром, там оклад был 120 долларов в месяц; поработала в театре на Таганке какое-то время, но там и платили мало, и заставляли работать много, включая субботы. 1998 год вообще стал годом дефолта. Всем было плохо, и только меня с Юлей спасала моя валюта…

…Осенью 1999 года решила купить себе новую машину, конечно, маленькую и одну из наиболее дешёвых. Просто очень хотелось новую. Я попросила у Рафы какую-то сумму взаймы на год. Купила Рено-Твинго, и это было здорово. Но надо было отдавать долг, и пришлось устроиться на работу на склад по упаковке апельсинов, да ещё ехать для этого полчаса на своей машине, вставая в 5 утра — смена начиналась в 6 утра. Работа была тяжёлой, а первый день вообще жуть — мы проработали до 10 вечера, т.к. нужно было обработать большое количество собранных апельсинов, я стояла весь день на конвейере, надо было шевелиться очень быстро и даже в туалет можно было пойти только с разрешения (почему-то мужчинам делалось послабление, они могли себе позволить даже стаканчик кофе взять из автомата, а у женщин была строгая дисциплина — в туалет — с разрешения), утром я всё время посматривала на часы, а в к вечеру потеряла счёт времени и работала сама как автомат; нет, это реально тяжёлая работа, и даже более приятная работа на этом складе — упаковывать апельсины в коробки, заворачивая их в тонкую бумагу, требовала скорости, а самое главное — только один отдых на полчаса, чтобы съесть свой бутерброд. Мне сделали контракт на три месяца, но я проработала только два: мэрия города мне предложила контракт на 6 месяцев на работу уборщицей в разных общественных местах с хорошей зарплатой (благодаря ЕС, финансирующему борьбу с безработицей в Испании).

Работа была противная, конечно, и самое противное во всех этих работах есть не сама работа, а люди, с которыми приходится иметь дело: необразованные и бескультурные, вот эта среда, которая тебя окружает…

А осенью 2000 года мне повезло с работой. Один немного знакомый мне продавец плитки (от разных фабрик) вдруг позвонил мне по моему объявлению в газете и предложил работу в его офисе. Сделал мне контракт на полгода. Я успешно проработала у него полгода и, честно, считала себя малозаменимой: кроме языков у меня были знания офисной работы, ясная голова и знание Москвы, что однажды и пригодилось в командировке. Но испанец продлил мне контракт ещё на полгода, ни на сколько не повысив зарплату. Я считала, что он просто жадничал и я ушла. Я решила, что я созрела для того, чтобы самостоятельно заниматься продажей плитки в Россию. Ведь Кастельон — центр керамической плитки. Вокруг города расположена сотня фабрик.

Для начала я сняла нормальную приличную квартиру, в той убогой, влажной и холодной, где я несколько лет прожила вместе с Пако, я не могла больше жить, там даже розеток нормальных не было, да и места для компьютера. Я предложила Пако оставить эту квартиру, но он экономил — ему надо было деньги на Кубу посылать.

Рафа сказал мне: «Людмила, ты не можешь работать в подчинении у кого-либо, ты слишком большая анархистка, так займись своим делом. Я дам тебе денег. Сколько тебе нужно?» И дал мне три тысячи. У меня был налажен кое-какой контакт с дешёвыми производителями плитки в Кастельоне, в Москве я зарегистрировалась как частный предприниматель, но мне это почти не пригодилось: я связалась с таможней (она находилась, как раз, рядом с домом на Инженерной) и поняла, что мне самой слишком дорого будет стоить растаможка плитки; тогда я договорилась с одним знакомым кубинским бизнесменом, что покупателем будет он; я, конечно, рисковала в определённой степени, но я всегда рискую, когда нет другого выхода. кубинец не подвёл, плитка была продана, и я по реализации получила деньги, небольшой, но навар.