Борис Ерёмин - Воздушные бойцы

В сорок третьем году, когда мы стали получать в достаточном количестве «яки» и «лавочкины», когда в массе своей мы стали опытными и умелыми воздушными бойцами [82] и повыбивали наиболее сильных и подготовленных немецких летчиков, воздушный бой, можно считать, стал уже не подвигом, а действительно профессиональной работой. По-прежнему тяжелой, связанной со смертельной опасностью, но все же работой. А в сорок первом и в сорок втором, при всех нехватках и том сверхнапряжении сил, в котором находился каждый воюющий летчик, это скорее было подвигом. Не случайно из тех, кто начал воевать с первых дней, в летном составе уцелели буквально единицы. В массе своей до победы дожили те летчики, которые начали воевать в сорок третьем году и позднее.

С учетом всех этих аспектов связано и наше отношение к сбитым самолетам противника в тот период. Мы тогда не слишком заботились о личной славе. Главной задачей было поддерживать и воспитывать молодежь, поскольку опытных летчиков недоставало. Нормальный психологический климат в полку имел первостепенное значение. Необходимо было внушить молодым летчикам уверенность в своих силах, и мы часто поощряли молодых, участвовавших в групповых боях, тем, что записывали на их счет сбитые самолеты. Такие меры давали хорошие результаты: молодежь быстро мужала в боях. Я знал немало летчиков, настоящих асов, у которых за первые полтора года войны было сбито от полутора до двух десятков вражеских самолетов, но эти машины за ними числились не все, а были записаны на группу. В сорок третьем году, когда особым образом стали отмечать летчиков, сбивших десять и более самолетов противника, групповых стало меньше. Полагаю, что большинство истребителей из тех, кто начал воевать 22 июня 1941 года, испытывают чувство удовлетворения за многих своих воспитанников, которым они в трудные времена не напрасно адресовывали сбитые самолеты врага.

Когда в конце сорок первого года мы получили Як-1, то почувствовали в своих руках надежное оружие. Теперь предстояло научиться бить им противника. В этом отношении зима сорок второго года была для нас хорошей школой. К весне мы приобрели боевой опыт во встречах с различными истребителями противника, успешно сбивали бомбардировщики Ю-88, Ю-87, разведчиков типа «Дорнье». Освоив стрельбу эрэсами, мы стали чаще, чем раньше, сбивать и такую живучую машину, как тяжелый бомбардировщик «Хейнкель-111». Не раз мне приходилось атаковать Хе-111 пушечным огнем, но не всегда удавалось сбить его. Лишь после того как уничтожишь стрелка на борту самолета и подойдешь к нему вплотную, можно было стрелять на поражение. [83] И то не без труда: очень живучий был самолет. При попадании эрэсов картина, конечно, была другая. Но эрэсы более целесообразно было применять по группе бомбардировщиков. Как правило, это приводило к расчленению группы, что существенно облегчало дальнейшую работу на поражение цели.

К весне сорок второго года мы хорошо знали возможности своего «яка». Нас — я имею в виду летные части, на вооружении которых был самолет Як-1, — было еще немного. Во всяком случае, на нашем участке фронта, в полосе 6-й армии, наш истребительный полк был один вооружен «яками». Всего две эскадрильи. Но мы — в общем-то небольшая группа летчиков — научились грамотно эксплуатировать самолет, испытали убойную силу его оружия и, конечно, гораздо больше поверили в себя. Фронтовая академия за считанные месяцы многому научила. Незаметно для себя мы стали иными в воздухе, чувствовали себя с противником на равных, хотя положение на фронте по-прежнему оставалось крайне напряженным.

В начале марта сорок второго года южнее Харькова вражеская авиация заметно активизировалась. Наши войска удерживали оборонительные рубежи, сбить их с занимаемых позиций было трудно, и потому противник, вероятно, решил нанести сильные удары с воздуха. По нескольку раз в день теперь появлялись над позициями наших войск группы бомбардировщиков Ю-88 и Ю-87 под прикрытием Ме-109ф. В этот период наш полк использовался только для прикрытия своих войск.

День 9 марта запомнился мне на всю жизнь.

Утро было ясное. Слегка морозило, но кое-где на снегу уже заметны были следы первых проталин. Летчики 1-й эскадрильи уже находились в воздухе. Нам предстояло сменить 1-ю эскадрилью и надежно прикрыть свои войска.

В установленное время мы взлетели, быстро собрались и легли на курс. В группе было семь истребителей. Я — ведущий. Справа от меня — капитан Запрягаев. Слева — лейтенант Скотной. Высота — 1700 метров. На увеличенном интервале выше, справа, — лейтенант Седов с лейтенантом Соломатиным. Слева, ниже метров на 300, — лейтенант Мартынов с ведомым старшим сержантом Королем. На каждом истребителе подвешено по шесть эрэсов под крыльями, боекомплект для пушек и пулеметов — по штатной норме. Предстояло на этот раз прикрывать войска в районе Шебелинка [84] — Кисели — хутор Беликов — Черкасский Бишкин. Здесь находились места сосредоточения наших войск и узлы обороны.

Приближаемся к линии фронта. На земле видны редкие вспышки — вероятно, идет перестрелка. Видны обгоревшие дома. Кое-где стелется дым. У Северского Донца темнеет лес. Снежный покров побурел, кое-где покрыт темными пятнами.

Все это я фиксирую автоматически, почти подсознательно. Вдруг справа, почти на одной высоте с нами, вижу группу из шести Ме-109 и тут же, чуть ниже, — группу бомбардировщиков Ю-88 и Ю-87. Сзади, на одной высоте с бомбардировщиками, идут еще двенадцать Ме-109. Всего двадцать пять самолетов противника.

Немцы нередко использовали истребители Ме-109Е в качестве штурмовиков. Под плоскостями к ним подвешивали бомбы, а когда они освобождались от бомб, то начинали действовать как обычные истребители. Я увидел, что эти 12 Ме-109Е, которые летели за бомбардировщиками плотной группой, шли в качестве штурмовиков. Следовательно, прикрытие составляли те шесть Ме-109ф, которых я заметил чуть, раньше. Хотя эти шесть «мессершмиттов» шли немного выше всей группы, все же все вместе самолеты противника держались весьма компактно и не делали каких-либо перестроений. Я понял, что нас они пока не видят.

Мартынов и Скотной установленными сигналами уже обращали мое внимание на вражеские самолеты. Я же в тот момент был занят лишь одной мыслью: не дать противнику нас обнаружить. Поэтому я просигналил ребятам: «Вижу! Всем — внимание! Следить за мной!» Решение было принято. Необходимо было выполнить небольшой доворот всей группой влево, уйти на юго-запад с набором высоты и атаковать противника с запада. Это обеспечивало нам внезапность атаки и, следовательно, преимущество.

После набора высоты я дал команду к развороту вправо, и с небольшим снижением, с газком, мы вышли на прямую для атаки. Бомбардировщики и истребители противника начинали какое-то перестроение, но только начинали!