Александра Элбакян - Автобиография

Профессор ответил, что с тем чтобы взять меня в аспирантуру, есть проблемы, так как я теперь, будучу гражданкой Казахстана, считаюсь иностранкой, и для меня аспирантура платная.

У ученой, с которой я познакомилась, был какой-то туповатый студент-дипломник из МФТИ. Она почему-то предложила мне: может вы ему поможете? Возможно, я не поняла, о чем речь, но мне стало неприятно: почему я должна работать на какого-то студента?

Он во всем хуже меня разбирался, хуже соображал, в общении был неадекватен и заносчив, но я видела, как для него делается все, а я никому не нужна. Пару лет назад я интересовалась его судьбой: он уже работает в какой-то заграничной лаборатории научным сотрудником.

Потом я все-таки пригодилась: в другой лаборатории МГУ понадобилось переконвертировать записи биоэлектрических сигналов из старого формата, который не открывался никакими современными программами, в нормальный формат Матлаба. Я сделала программу на Си шарпе, которая это выполняла и сотрудники очень обрадовались.

Со мной связался сын профессора лаборатории и предложил, что они будут неофициально, то есть в конверте, платить мне из гранта, а я буду выполнять задачи. Это мне по какой-то причине не понравилось, и я отказалась.

Официально меня на работу так никуда и не оформили.

Прошло четыре месяца с момента моего приезда в Москву, россияне отметили Новый Год. Жила я в то время на съемном койко-месте в квартире в Люблино за 5000 рублей в месяц.

После Нового Года внезапно объявился старый знакомый Каплан с радостной новостью о том, что меня готовы взять программистом в их научный проект. Но мне в этом предложении что-то пришлось не по душе. А именно: было такое чувство подспудное, что меня не уважают, а программирование рассматривается просто как техническая работа, которая не имеет отношения к науке. Якобы я просто реализатор чужих научных идей. В то время как племянник Шишкина был устроен в лабораторию научным сотрудником и занимался именно научной работой.

Я поссорилась с этими ребятами и уехала обратно в Казахстан.

К тому времени мне выслали приглашение на работу в немецкую лабораторию. Но возникла загвоздка: немецкий консул в Алматы отказывался выдавать мне визу, тянул и требовал дополнительных документов.

— Вы сами не знаете, чего хотите, — сказал консул.

Пробить эту стену непонимания помогли старые связи из Москвы. Ученая, которой я помогала расшифровать данные из старого формата, удивленно сказала, что в Германии приняли закон, согласно которому люди, кто едет заниматься наукой, освобождены от предъявления определенных документов и проверок. Я нашла этот закон и отнесла его в консульство, после чего мне неохотно выдали визу.

Лаборатория в Германии официально трудоустроила меня с зарплатой 400 евро в месяц. Они тоже занимались нейроинтерфейсами, но в отличие от московских, занимались также инвазивными, то есть такими, которые ставятся внутри черепа, и подключаются как бы напрямую к мозгу, в то время как неинвазивный нейроинтерфейс выглядит просто как шапочка, которая одевается на голову.

Инвазивные интерфейсы были ближе к сфере моих научных интересов, так как в принципе, чтобы соединять различные нервные системы в единую сеть — необходимо прямое подключение.

Я думала о том, каким образом возможно такое подключение, при котором я могла бы почувствовать, что такое быть другой нервной системой, то есть почувствовать себя как бы изнутри другого человека или увидеть реальность его глазами одновременно со своей. Если взять не человека, а к примеру животное, то почувствовать, что значит быть лягушкой? Этот вопрос имел отношение к так называемой «трудной проблеме сознания» так что я начала копать в эту сторону, и это вывела меня на конференцию «Towards a Science of Consciousness» которая в 2010 году проводилась в штате Аризона, городе Туксоне. Я подала на неё свой тезис и его приняли.

— Это ваша аннотация в сборнике рядом с Дэвидом Чалмерсом? — спросил меня один участник.

Дэвид Чалмерс — звезда в области философии сознания. Собственно он и сформулировал так называемую «трудную проблему сознания» Сейчас у него есть работы совместно с другим философом — Тимом Байне как раз на тему единства сознания. Но это аналитическая философия, оторванные от практики расссуждения. А меня всегда интересовало, как сознание реализуется в живом веществе, то есть нейронах.

Но чтобы попасть на конференцию, надо было преодолеть дополнительные трудности. Сначала я была неприятно удивлена, узнав, что лаборатория в Германии не собирается оплачивать мне поездку на конференцию. У меня же почему-то было мнение, что лаборатория должна оплачивать все поездки сотрудников.

— У нас нет столько денег — сказал завлаб. К тому же, эта конференция вроде не относится напрямую к нашей теме?

Еще одно неприятное удивление состояло в том, что мне внезапно отказали в американской визе. У консула возникли сомнения, что я вернусь в Германию после своей поездки в США. А они должны быть в этом убеждены, иначе не имеют права дать туристическую визу.

До конференции оставалось совсем немного времени. Я подавала документы в Мюнхене; в Германии был еще один город с американским консульством — Берлин. Я срочно купила билет и поехала туда, предварительно собрав все возможные документы и приготовив и выучив речь, чтобы аргументированно объяснить, почему мне необходима эта поездка на конференцию и почему я не собираюсь оставаться в США на положении нелегала. На этот раз все прошло успешно и я улетела в Америку.

На конференции я подходила к постерным докладам и задавала разные вопросы. Так я случайно возле одного доклада наткнулась на Бена Герцеля — извесного трансгуманиста и ученого, который работает в сфере «общего искусственного интеллекта» Надо отметить, что так называемый общий ИИ многими рассматривается как псевдонаучное заблуждение, как и трансгуманизм в принципе.

— Кучка сумасшедших создала шаражку — ответила мне одна ученая, когда я спросила её мнение насчет Университета Сингулярности, который основали трансгуманисты.

Но это не важно.

Разговорившись с Беном, я спросила, может ли он как-то помочь с поступлением в американский университет. Герцель поинтересовался темой моего постера.

А я как раз добавила к своему вопросу тематику машинного сознания. Кроме биологических нейронных сетей, есть и искуственные, которые мы можем моделировать на компьютере. Могут ли они обладать сознанием, то есть субъективным опытом, и если да, то можно ли это сознание объединить с сознанием биологическим и каким образом? Это позволило бы создавать новые типы нейропротезов, например, для слепых людей.