Владимир Владимиров - Призраки измены. Русские спецслужбы на Балтике в воспоминаниях подполковника В. В. Владимирова, 1910–1917 гг.

В начале августа месяца я был командирован штабом VI армии в г. Пернов совместно с прикомандированным к разведывательному отделению штаба поручиком, бароном Владимиром Александровичем Каульбарсом [121], тем самым, который, по его словам, содействовал в раскрытии шпионства известного полковника Мясоедова. Прибыв в Ревель, мы с ним отправились на автомобиле штаба армии в Пернов с целью выяснения сведений от резидентов и осведомителей о готовящемся якобы германском десанте в Пернове и для связи с дивизией генерала Ласского [122], где при штабе в то время организовывались свои разведывательные и контрразведывательные органы.

Прибыв в Пернов 4 июля, мы отправились в окрестности, захватив с собой и унтер-офицера Эстляндского жандармского управления, который при предыдущей поездке содействовал в приобретении осведомителей. Ознакомившись со сведениями, которые указывали, что в населении ходят упорные слухи об ожидающемся немецком десанте и многие жители по побережью уже покидают свои жилища, выселяясь вглубь материка. Получив эти сведения, я отправился на побережье и, проехав по дороге, ведущей по побережью на Пернов верст 20, действительно увидел, что жители, нагрузив свой скарб на подводы, направляются по дорогам, ведущим от берега. Расспросив некоторых из них, откуда они знают о готовящемся десанте, я услышал в ответ от них, что об этом все говорят, да и войска уже стали на позиции.

Действительно, проезжая по дороге, я заметил воинские части, которые состояли в лесу в резервных порядках, составив ружья, но не разбивая палаток. Погода была скверная, шел мелкий дождь, и дул резкий ветер с залива. Надобности же вывода на позиции не было никакой, так как стояли они против берегов, где по условиям такового (болото, тростники и топкий берег) высадка десанта была невозможна, ожидать же таковой можно было только в двух пунктах, а именно: в самом Пернове, где была гавань, и в Гайнаше, верстах в 40 от такового, также имевшем гавань.

Вернувшись в Пернов, я совместно с Каульбарсом отправился на квартиру к генералу Ласскому, где застал совещание командиром частей, во главе с упомянутым уже мною полковником Родзянко. По окончании совещания мы были приняты генералом Ласским, коему доложили о цели нашей поездки. Высказав мысль, что теперь поздно приступать к этому делу, когда неприятель на носу, генерал Ласский, тем не менее, обещал выделить офицеров из штаба, которых мы должны инструктировать. Разговаривая дальше о создавшейся обстановке в связи с ожидаемым десантом, я позволил себе, будучи в некотором возбуждении от виденных мною бессмысленных мер, высказать, что, по моему, мнению держать войска вытянутыми по побережью не имеет никакого разумного основания, так как неприятель отлично знал условия берегов и не будет пытаться производить высадку в неудобных местах. А или будет высаживаться в Пернове, или в Гайнаше, и притом принимая во внимание, что в эти гавани не могут войти крупные транспорта, будет производить десант мелкими частями на шлюпках и баркасах, а потому выгоднее дать ему высадиться, а потом ликвидировать эти мелкие части, имея превосходство в силах, так как дивизия имела личный состав около 10 000 человек. Из этого следует, что части надлежало бы держать в кулаке в двух пунктах: Пернове и Гайнаше, а не растянутыми по берег под дождем, в боевой готовности, что только может утомить людей и сделать их небоеспособными. При этом я позволил себе несколько раз сделать движения руками, генерал сидел, мы стояли. На это генерал Ласский грубо оборвал меня, заявив, что он не нуждается в советах какого-то прапорщика запаса, ничего не смыслящего в военном деле (был я в погонах защитного цвета и стоял, так что он чина моего не разобрал). «Вы, вероятно, штатский человек, так как не умеете себя держать перед генералом», – прибавил он. Назвав ему мой чин, я добавил, что не намерен был его учить, а лишь высказал ему свое мнение, которое он волен принять к сведению или отвергнуть. После того мы раскланялись и вышли.

Придя в гостиницу, легли спать. Около 5 часов утра я проснулся от страшного грохота проезжавшей по мостовой артиллерийской полевой батареи, мчавшейся в карьер по направлению к гавани. Наскоро одевшись и выбежав на улицу, мы направились в гавань. В городе была паника. Все жители бросились к вокзалу железной дороги и осаждали стоявший на станции поезд. В это время с моря начали раздаваться орудийные отдаленные выстрелы, и через мгновение первый артиллерийский снаряд упал у вокзала, разорвался, никого не убив и разворотив полотно. Затем несколько снарядов попало в дома, пронизав их насквозь, и разорвались, также не причинив вреда жителям. В гавани и на побережье я видел следующую картину: недалеко от входа в таковую, в саженях 200 лежал на отмели, накренившись на бок, какой-то, по-видимому, коммерческий пароход, тонн приблизительно 1500–2000 водоизмещения, а наша артиллерия стреляла в него очередями и поорудийно из 6-дюймовых полевых пушек, пехота же залпами. Никаких лодок и баркасов, отходивших от парохода, не было видно, равно и выстрелов противника с моря не было слышно, и никаких судов видно не было. Был, правда, легкий туман и горизонт виден не был. Увидав эту картину, напоминающую постановку феерических пьес, вроде «Измаила», «Севастополя» и т. п., я рассмеялся и сказал Каульбарсу, что нам тут нечего делать, а надо ехать в Гайнаш, где имеются наши осведомители и стоят воинские части.

Отправившись на автомобиле, при выезде из Пернова я был поражен, что громадный корпус фабрики, кажется «Вальдгоф» [123], и не менее громадные склады дров и лесных материалов, окружавшие фабрику на пространстве около ¼ квадратной версты, пылают. Около дров и фабрики суетятся какие-то наши солдаты, а по дороге двигается полк пехоты по направлению выхода из Пернова на побережье. Расспросив людей, в чем дело, я узнал, что фабрика и склады дров подожжены по приказанию командира полка полковника Родзянко, а полк двигается на побережье для отражения высадившихся уже немцев. Каульбарс заколебался и уговаривал меня вернуться, но я знал по опыту японской войны, что всякое сведение такого рода требует личной проверки, настоял на дальнейшем следовании. По дороге на побережье мы увидели, что некоторые воинские части, заняв окопы, стреляли в море по невидимому противнику. С моря же действительно из туманной дали летели изредка снаряды. Двигаясь дальше по дороге, мы наблюдали, как несколько снарядов, перелетев через наши головы, шлепнулись в болото, не разорвавшись. Следуя дальше по дороге, мы встретили в верстах 20, за Перновом, человек 25 пограничников, во главе с офицером, остановив и расспросив которого слыхали, что в Гайнаше высадился десант противника и все побережье в верстах в 10 к югу, от его кордона занято неприятелем, почему он двигаться дальше не советует и рекомендует проселочными дорогами пробраться обратно в Ревель. Каульбарс вновь заколебался и я, сдавшись на сей раз и поверив офицеру, приказал повернуть на проселок. Проехав версты две, мы застряли в болоте, почему я настоял на возвращении обратно на береговую дорогу и поездке в Гайнаш.