Шэрон Лоуренс - Джими Хендрикс, Предательство [Интимная история преданной музыкальной легенды]

В трубке послышался грохот, видно Джими опять принялся крушить мебель. Я почти никогда не слышала, чтобы Джими сквернословил, но в этот раз четырёхбуквенные слова как мухи кружились вокруг него. Казалось, он пошёл в отрыв. Его перегрузили.

— Сейчас же прекрати! — прокричала я в трубку, внезапно вспомнив его рассказ о своём детстве, когда его мама говорила ему: "Никогда не возражай…. Никому не перечь…. Чтобы не было от тебя никаких беспокойств другим".

— О, прости меня.

Последовало долгое молчание. Наконец он произнёс:

— Мне всего–то только и нужен покой в моей душе.

— Я буду молиться, чтобы у тебя всё получилось, Джими.

Борясь со слезами, я сказала ему, что мне уже пора.

— Позвони мне, — произнёс он, — в Камберленд. Хорошо?

— Схвачено, — были мои последние слова.

— Похоже, все черти ада собрались вокруг Джими, — рассудил Джек Михэн, мой коллега по работе, пока мы с ним перекусывали у Виллера двумя часами позднее.

Я не только подробно рассказала ему о той ужасной встрече с Джими в клубе у Ронни Скотта, которая потрясла меня, но и передала его слова, сказанные мне по телефону. Обычно сдержанный и невозмутимый, он вдруг вздрогнул, как если бы нечаянно ожёгся сигаретой. Он сказал мне, что уверен, что если пришло время действовать Майку Джеффери по задуманному плану, то всё так и должно было быть. Я знала, что Хендрикс звонил Джеку несколько раз, после того, как они познакомились прошлым июнем, знала, что они обменялись несколькими письмами. К тому же, утром Джеку позвонил Лес Перрин и предупредил его, что Майк Джеффери взял себе отпуск и улетел на Майорку.

— Я просил Леса подыскать Хендриксу гастрольного менеджера, — сказал Джек. — Кто–то же должен за Джими присматривать. А то он может исчезнуть в момент нервного срыва.

Я полностью была с ним согласна. Я уже готова была поверить, что, в частности, Хендрикс рассматривал дружбу со мной и позже с Джеком, как своими защитниками, мы оба были трезвыми профессионалами, которые всегда знают, что необходимо предпринять в любой ситуации. Он нуждался в таких как мы, разговаривающих на его языке и понимающих какова должна была быть его жизнь, в противоположность той какой она была на самом деле. Пэт Кастелло, друг Джими и специалист по связям с общественностью, сказал мне перед самым моим отъездом из Англии:

— Им манипулируют, но едва ли кто–нибудь из его друзей это понимает.

Уже поздно вечером мои челсовские друзья затащили меня снова к Ронни Скотту послушать Эрика, который, казалось, наконец–то наслаждался моментом, которого так долго ждал. Но, несмотря на энергию, которую излучала его музыка, в этот раз я осталась в стороне. Я чувствовала опустошение и беспокойство, и снова ушла раньше обычного. Но Судьба сыграла со мной злую шутку — как только я ушла, пришёл Джими и сыграл с группой Эрика джем.

На следующий день газеты отзывались о "внедрении Хендрикса в группу" очень положительно — "Он был великолепен…. Играл превосходно".

У меня всё ещё было плохое предчувствие, и я никак не могла привести свои мысли в порядок. В начале вечера я позвонила ему в Камберленд. На коммутаторе оказалась очень приятная с мягким доверительным голосом англичанка, которая, видно почувствовала моё состояние тревоги.

— Я тоже беспокоюсь, — сказала она. — Это такой приятный молодой человек, днём он звонил, и по голосу я поняла, что он чем–то сильно огорчён. Он просил меня соединить его с Нью–Йорком, но когда соединение было установлено, его уже не оказалось в номере.

— Не могли бы вы попросить кого–нибудь сходить проверить в номере ли он, или нет и перезвонить мне? И, пожалуйста, не говорите никому о моей просьбе.

Голос мой дрожал, и я никак не могла успокоиться.

— Конечно, я пошлю коридорного, сейчас же.

Она перезвонила, и голос её звучал успокаивающе:

— В номере всё в порядке, он должно быть недавно вышел, дорогая.

Я стала обзванивать наших общих друзей, которые могли хоть чем–нибудь мне помочь и которым была небезразлична судьба Джими. Весь вечер мы перезванивались, и беспокойство наше росло. Вот уже больше года мы с тревогой наблюдали за Джими, как он спотыкается, собирается с новыми силами и снова падает, отчаянно ища выхода из сложившейся ситуации. Для всех нас он стал своего рода шекспировским героем, цепляющимся за жизнь и вызывающим на дуэль свою несчастную Судьбу, в то время как всёвозрастающий выводок жадных злодеев кружатся вокруг него, как коршуны.

Мы смотрели на часы и перезванивались каждый час, нервно вздрагивая при каждом звонке. Я снова позвонила в гостиницу и попросила оставить записку.

"Жду тебя в Спикизи!" или "Я собираюсь поджемовать с Эриком у Ронни Скотта, зайдёшь?"

Вот какие слова мне нужно было услышать, чтобы прийти в себя.

Но никто из нас ничего о нём не слышал. Тут я вдруг подумала, а не есть ли это мрачное предчувствие только следствием разыгравшегося воображения?

На следующий день в полдень в яркий безоблачный день, мои ноги занесли меня на Бонд–Стрит. Было самое начало второго. Витрины этой легендарной улицы блестели сладострастными соблазнами. День этот, однако, стал именно тем днём, когда одиноко стоящий уличный газетный киоск привлёк всё моё внимание. Дневные газеты уже поступили в продажу. Я мельком бросила взгляд на первую полосу. Над фотографией Джими во весь разворот надпись крупным шрифтом: рок–звезда мертва.

Мои ноги окоченели. Русские горки привели к роковому предначертанию.

В полуобморочном состоянии, на трясущихся ногах я пересекла Бонд–Стрит, направляясь к гостинице Вестбери. В лобби я нашла телефон, нащупала в кармане монету и набрала лондонский отдел нашей ЮПИ, находящийся на Флит–Стрит. Я не могла определить по голосу, кто поднял трубку, но моё дрожащее "Алло?" немедленно было узнанным, потому что человек на другом конце провода крикнул кому–то:

— Это Шарон!

Голос Джека был тих:

— Мы ищем тебя по всему Лондону.

— Это правда? То, что я увидела в газетах? Они действуют здесь очень быстро.

— Да, правда. Мы пришлём за тобой такси.

— Нет, не надо. Я в порядке. Я в полном порядке. Где Джими?

— В Святой Марии. Не ходи туда.

— Я должна. Может быть, я чем–нибудь смогу помочь.

Также как и Джими, я ненавидела больницы. Я попросила таксиста остановиться и купить мне спички. Этот пожилой, соломенно–волосый человек оказался настолько добр ко мне, видно почувствовав моё состояние. Он вернулся, дал мне огня, а когда подъехали к больнице, сказал, что подождёт меня.

— Нет, нет, я в порядке, — попыталась уверить его я.

Всеми уважаемая больница при монастыре Святой Марии, крепкое XIX века строение в лондонском районе Паддингтон было переполнено роженицами, искалеченными и умершими в этот полдень — по словам одной сестры, которые я невольно услышала, пересекая быстрыми шагами холл по направлению к справочной.