Шэрон Лоуренс - Джими Хендрикс, Предательство [Интимная история преданной музыкальной легенды]

Я уже была в курсе дела Экспириенс–Хендрикс/Чалпин-РРХ Enterprises, прогремевшего в Англии в прошлом году и выдвинутого против него обвинения, что он нарушил договор 1973 года, заключённый с Лео Брантоном, касательно издания студийных записей тех лет, когда Джими играл в группе у Куртиса Найта в середине 60–х. "Семейная компания" вырвала, хотя и частично, победу в английском Верховном суде и Чалпин был сражён решением судьи, обязывающим его заплатить львиную долю судебных издержек, несмотря на то, что за его РРХ были признаны права на эти записи.

— Я позвонила поговорить с вами о музыке, а не о судах, — попыталась я его остановить, потому что не хотела слышать ещё одну чёртову историю, в которую втянуто творчество Джими.

— Ещё только одно скажу о Жени, — продолжал Чалпин. — Эта хитрая бестия в секунду раскусила Брантона…

Это могло показаться комплементом с его стороны, если бы Жени Хендрикс не знала (а она, может быть, и не знала), что все, кто имеют дела с Эдом Чалпиным именно этими словами отзываются и о нём — "хитрая бестия".

Затем он надолго погрузился в воспоминания, насколько "тёплые отношения" сложились тогда у него с Джими. Точь–в–точь как Эл Хендрикс, постепенно начинающий говорить о себе, как о главном вдохновителе и наставнике Джими как музыканта, Чалпин заявил, что он познакомил Джими с передовыми звукозаписывающими технологиями. Он был сама обаятельность, когда заявил мне:

— Я научил Джими накладывать звук. После того как он стал знаменит, он пришёл ко мне на студию и сделал несколько записей, он должен мне был. Он не мог быть более щедр. Мы провели вместе отличное время! Он был полон идей. Он даже нарисовал на меня шарж.

"Бедняга Джими", — думала я, слушая щебет этого престарелого пройдохи и вспоминая, сколько усилий он прилагал, чтобы оставаться самим собой среди всех этих судебных тяжб и чтобы от них не страдала его музыка.

Он всё говорил о Джими, говорил, пока, вдруг, я не прервала его и не вставила:

— Джими не мог этого сказать.

Чалпин мгновенно среагировал, его голос, вдруг, стал пронзительным, как если бы он был близок к обмороку:

— "Джими не мог этого сказать!" О чём вы говорите? Вы, что, знаете Джими Хендрикса?

— Да, — сказала я вполне хладнокровно, — и даже очень хорошо.

Чалпин проявил интерес, и я вкратце рассказала ему, как нас познакомил Лес Перрин, сказав мне, что "Джими нуждается в близком друге".

У меня сложилось впечатление, что Чалпин мог знать, кто такой Лес Перрин и что теперь он будет со мною более откровенен, после того, что убедится, что я не шпион, подосланный Уорнерами.

— Так вы одна из подружек Джими?

— Подружки появляются и исчезают, — сказала я ему. — Я же… гм… ему друг.

— Друг…, — эхом прозвучал его голос.

И тоном неподдельного чувства, Чалпин произнёс:

— Да, он всегда нуждался в таком друге.

Как ему удавалось так быстро завладевать сердцем собеседника? Он рассказал о своей жене, о своих маленьких детях, которые живут в Швейцарии, где живёт ребёнок жены от предыдущего брака. Эд Чалпин хотел снять с себя маску злодея, надетую на него Брантоном, и сказал:

— Я хочу, чтобы мои дети гордились отцом.

Он спросил моего совета, не нанять ли ему специалиста по связям с общественностью.

Он сказал, что многие считают его характер "сутяжническим" и пытался объяснить свои бесконечные тяжбы "природой бизнеса". Он начал жаловаться как дороги стали теперь услуги адвокатов. Он даже прибавил, что "одних томов только по делам Хендрикса у него набралось около восьмидесяти".

И каждый раз я ловила себя на том, что сочувствую ему и понимаю. Но когда он начинал комментировать сказанное, это мгновенно отрезвляло меня, как скрип мела по школьной доске.

Чалпин рассказал мне, что они с Джими планировали урегулировать свои претензии друг к другу в сентябре 1970 года. Я знала, что это было не так, и напомнила Чалпину, что целый перечень претензий был им предоставлен в английский Верховный суд. Я спросила его, не мог бы он подробнее рассказать мне об этом своём разговоре с Джими. От прямого ответа он уклонился и в конечном итоге признался, что не было никакого разговора на эту тему с Джими. И что прилетел он в Лондон только в пятницу 18 сентября, в тот самый день, как умер Джими.

— Я просмотрел заголовки газет, и сказал себе: "Они его убили!"

Меня заинтриговала его уверенность и спросила:

— Не есть ли идея "Джими был убит" частью Теории Заговора, о которой так много говорят уже на протяжении нескольких лет, не называя мотивов?

Вот оказывается чем жил Эд Чалпин все эти тридцать лет! Как игрушечный кролик Банни на батарейках он оживился, и его было уже не остановить. Он успокоился только, когда я попробовала сменить тему и уйти от этого несчастного сентября.

Я попросила его рассказать мне о Куртисе Найте, который и познакомил Хендрикса с ним в 1965 году.

— Знаете, — начал Чалпин, — когда Куртис и Моника Даннеманн сдружились в 70–х, он привёз её ко мне в контору и она, вдруг, стала просить меня стать её менеджером.

"Ну, — подумала я, — это предложение могло быть с лёгкостью отвергнуто", — а вслух сказала:

— О, да, конечно, Моника, чемпионка по фигурному катанию…

Он засмеялся и удивил меня снова:

— Я тоже был чемпионом по конькам. Коньки научили меня, что глупо жульничать, идя к победе, — последние слова Эд Чалпин произнёс таким тоном, как если бы читал проповедь своим прихожанам.

Я попросила его разъяснить мне одну занимавшую моё воображение сплетню:

— Это самая дикая вещь, какую мне доводилось слышать, — начала я, — но мне рассказывали, что теперь вы стали наследником Майка Джеффери.

Он с гордость заверил меня, что это истинная правда.

— Когда погиб Джеффери в той авиакатастрофе 1973 года, его наследство перешло его родителям — мистеру и миссис Франк Джеффери. Мать умерла, а когда умер отец Джеффери, наследство перешло разным четырнадцати опекунским советам. Я отправился в эти благотворительные организации и сказал, что могу помочь им приумножить наследство. Так, эх, оно и попало мне в руки.

Теоретически Джеффери и Чалпин, пока был жив Джими, были заклятыми врагами и Майк с лёгкостью манипулировал страхами Джими перед Чалпиным, утверждая в глазах Джими свои позиции не только менеджера, но и "защитника". Джеффери пришёл бы в ярость, если бы узнал, что в финале кубок чемпиона достался Чалпину.

Лето 2003 года показало, что обвинения, приводящие к драматическим событиям в семье Хендриксов, не прекратились. История между Леоном Хендриксом и приёмной дочерью его отца, Жени, напечатанная в Нью–Йорк Таймс облетела не только всю Америку, но и весь мир. Прошло время, когда имя Джими Хендрикса вызывало только ассоциации с его талантом. Теперь говорят о торговле автомобильными освежителями воздуха Джими Хендрикса, о мечах для гольфа Джими Хендрикса и как много его "сестра" получила прибыли, и как брат его был вычеркнут из отцовского завещания. Теперь семейные склоки находятся под пристальным вниманием журналистов, и Жени Хендрикс, которая так много беспокоилась об имидже Джими, теперь полностью заботится о своём. На телевидении появляются Леон со своим адвокатом на одной половинке экрана, на другой показывается Жени Хендрикс со своим адвокатом, и, находясь в совершенно разных местах, между ними с помощью журналистов завязывается диалог, шокирующий поклонников Джими своей бесконечностью.