Владимир Высоцкий - Ни единою буквой не лгу: Стихи и песни

Любой из нас — ну чем не чародей?!

Из преисподни наверх уголь мечем.

Мы топливо отнимем у чертей —

Свои котлы топить им будет нечем!

Взорвано,

уложено,

сколото

черное

надежное

золото.

Да, сами мы — как дьяволы — в пыли,

Зато наш поезд не уйдет порожний.

Терзаем чрево матушки Земли,

Но на земле теплее и надежней.

Вот вагонетки, душу веселя,

Проносятся, как в фильме о погонях,

И шуточку «Даешь стране угля!»

Мы чувствуем на собственных ладонях.

Взорвано,

уложено,

сколото

черное

надежное

золото.

Да, мы бываем в крупном барыше,

Но роем глубже: голод — ненасытен.

Порой копаться в собственной душе

Мы забываем, роясь в антраците.

Воронками изрытые поля

Не позабудь — и оглянись во гневе!

Но нас, благословенная Земля,

Прости за то, что роемся во чреве.

Взорвано,

уложено,

сколото

черное

надежное

золото.

Вгрызаясь в глубь веков хоть на виток

(То взрыв, то лязг — такое безгитарье!),—

Вот череп вскрыл отбойный молоток,

Задев кору большого полушарья.

Не бойся заблудиться в темноте

И захлебнуться пылью — не один ты!

Вперед и вниз! Мы будем на щите —

Мы сами рыли эти лабиринты!

Взорвано,

уложено,

сколото

черное

надежное

золото.

Наш Федя с детства связан был с землею —

Домой таскал и щебень, и гранит…

Однажды он домой принес такое,

Что папа с мамой плакали навзрыд.

Студентом Федя очень был настроен

Поднять археологию на щит —

Он в институт притаскивал такое,

Что мы кругом все плакали навзрыд.

Привез он как-то с практики

Два ржавых экспонатика

И утверждал, что это — древний клад.

Потом однажды в Элисте

Нашел вставные челюсти

Размером с самогонный аппарат.

Диплом писал про древние святыни,

О скифах, о языческих богах.

При этом так ругался по-латыни,

Что скифы эти корчились в гробах.

Он древние строения

Искал с остервенением

И часто диким голосом кричал,

Что есть еще пока тропа,

Где встретишь питекантропа,

И в грудь себя при этом ударял.

Он жизнь решил закончить холостую

И стал бороться за семейный быт.

«Я, — говорил, — жену найду такую

От зависти заплачете навзрыд!»

Он все углы облазил — и

В Европе был, и в Азии —

И вскоре раскопал свой идеал.

Но идеал связать не мог

В археологии двух строк,—

И Федя его снова закопал.

Один чудак из партии геологов

Сказал мне, вылив грязь из сапога:

«Послал же бог на головы нам олухов!

Откуда нефть — когда кругом тайга?!

И деньги — в прорву!.. Лучше бы на тыщи те

Построить ресторан на берегу!

Вы ничего в Тюмени не отыщете —

В болото вы вгоняете деньгу!»

И шлю депеши в Центр из Тюмени я:

«Дела идут, все боле-менее!..»

Мол, роем землю, но пока у многих мнение,

Что меньше «более» у нас, а больше «менее».

А мой рюкзак —

Пустой на треть.

А с нефтью как?

Да будет нефть!

Давно прошли открытий эпидемии,

И с лихорадкой поисков — борьба.

И дали заключенье в Академии:

«В Тюмени с нефтью — полная труба!»

Нет бога нефти здесь — перекочую я.

Раз бога нет — не будет короля!

Но только вот нутром и носом чую я,

Что подо мной не мертвая земля!..

И шлю депеши в Центр из Тюмени я:

«Дела идут, все боле-менее».

Мне отвечают, что у них такое мнение,

Что меньше «более» у нас, а больше «менее».

Пустой рюкзак —

Исчезла снедь…

А с нефтью как?

Да будет нефть!

И нефть пошла! Мы, по болотам рыская,

Не на пол-литра выиграли спор!

Тюмень, Сибирь, земля хантымансийская

Сквозила нефтью из открытых пор…

Моряк, с которым столько переругано —

Не помню уж, с какого корабля,—

Все перепутал и кричал испуганно:

«Земля! Глядите, братики, земля!»

И шлю депеши в Центр из Тюмени я:

«Дела идут, все боле-менее».

Мне не поверили, и оставалось мнение,

Что меньше «более» у нас, а больше «менее».

Но подан знак:

«Бурите здесь!»

А с нефтью как?

Да будет нефть!

И бил фонтан и рассыпался искрами.

При свете их я бога увидал:

По пояс голый, он с двумя канистрами

Холодый душ из нефти принимал…

И ожила земля, и помню ночью я

На той земле танцующих людей!..

Я счастлив, что, превысив полномочия,

Мы взяли риск — и вскрыли вены ей!

И шлю депеши в Центр из Тюмени я:

«Дела идут, все боле-менее»,

Что прочь сомнения, что есть месторождение,

Что больше «более» у нас и меньше «менее»…

Так я узнал —

Бог нефти есть,

И он сказал:

«Да будет нефть!»

Депешами не преступался в двери я,

А вот канистры в цель попали, в цвет:

Одну принес под двери недоверия,

Другую внес в высокий кабинет.

Я доложил про смену положения:

Отрекся сам владыка тьмы и тли,

Вчера я лично принял отречение

И вышел в нефтяные короли!

Лошадей двадцать тысяч в машины зажаты,

И хрипят табуны, стервенея, внизу.

На глазах от натуги худеют канаты,

Из себя на причал выжимая слезу.

И команды короткие, злые

Быстрый ветер уносит во тьму:

«Кранцы за борт!», «Отдать носовые!»

И «Буксир, подработать корму!»

Капитан, чуть улыбаясь,—

Все, мол, верно, молодцы,—

От земли освобождаясь,

Приказал рубить концы.

Только снова назад обращаются взоры,

Цепко держит земля, все и так, и не так.

Почему слишком долго не сходятся створы,

Почему слишком часто моргает маяк?

Всё в порядке, конец всем вопросам.

Кроме вахтенных, всем — отдыхать.

Но пустуют каюты — матросам

К той свободе еще привыкать.

Капитан, чуть улыбаясь,

Молвил только: «Молодцы!»

От земли освобождаясь,

Нелегко рубить концы.

Переход — двадцать дней.

Рассыхаются шлюпки,

Нынче утром последний отстал альбатрос…

Хоть бы шторм! Или лучше, чтоб в радиорубке

Обалдевший радист принял чей-нибудь «SOS».

Так и есть: трое — месяц в корыте,

Яхту вдребезги кит разобрал…

Да за что вы нас благодарите?!

Вам спасибо за этот аврал!

Капитан, чуть улыбаясь,

Бросил только: «Молодцы!» —

Тем, кто, с жизнью расставаясь,

Не хотел рубить концы.

И опять будут Фиджи, и порт Кюрасао,

И еще чёрта в ступе, и бог знает что,

И красивейший в мире фиорд Милфорд-Саунд —

Все, куда я ногой не ступал, но зато —

Пришвартуетесь вы на Таити

И прокрутите запись мою —

Через самый большой усилитель

Я про вас на Таити спою.

Скажет мастер, улыбаясь,

Мне и песне: «Молодцы!»

Так, на суше оставаясь,