Владимир Высоцкий - Ни единою буквой не лгу: Стихи и песни

Орудовцы мне робко жали руку,

Вручая две квитанции на штраф.

Я во вражду включился постепенно,

Я утром зрел плоды ночных атак:

Морским узлом завязана антенна…

То был намек: с тобою будет так!

Прокравшись огородами, полями,

Вонзали шило в шины, как кинжал.

Я ж отбивался целый день рублями,

И не сдавался, и в боях мужал.

Безлунными ночами я нередко

Противника в засаде поджидал,

Но у него поставлена разведка,

И он в засаду мне не попадал.

И вот — как «языка» — бесшумно сняли

Передний мост и унесли во тьму.

Передний мост!.. Казалось бы — детали-

Но без него и задний ни к чему.

Я доставал мосты, рули, колеса…

Не за глаза красивые — за мзду.

Но понял я: не одолеть колосса.

Назад — пока машина на ходу!

Назад, к моим нетленным пешеходам!

Пусти назад, о, отворись, сезам!

Назад, в метро — к подземным переходам!

Назад, руль влево, и — по тормозам!

Восстану я из праха, вновь обыден,

И улыбнусь, выплевывая пыль.

Теперь народом я не ненавидим

За то, что у меня автомобиль!

Так дымно, что в зеркале нет отраженья,«…»

И даже напротив не видно лица,

И пары успели устать от круженья,—

И все-таки я допою до конца.

Все нужные ноты давно

сыграли,

Сгорело, погасло вино

в бокале,

Минутный порыв говорить —

пропал…

Нет, лучше мне молча допить

бокал…

Полгода не балует солнцем погода,

И души застыли под коркою льда,

И, видно, напрасно я жду ледохода,

И память не может согреть в холода.

В оркестре играют устало, сбиваясь,

Смыкается круг — не прорвать мне кольца…

Спокойно! Я должен уйти улыбаясь,

Но все-таки я допою до конца.

Все нужные ноты давно

сыграли,

Сгорело, погасло вино

в бокале,

Тусклей, равнодушней оскал

зеркал…

И лучше мне просто разбить

бокал!

Не впадай ни в тоску, ни в азарт ты

Даже в самой невинной игре,

Не давай заглянуть в свои карты

И до срока не сбрось козырей.

Отключи посторонние звуки

И следи, чтоб не прятал глаза,

Чтоб держал он на скатерти руки

И не смог передернуть туза.

Никогда не тянись за деньгами.

Если ж ты, проигравши, поник —

Как у Пушкина в «Пиковой даме»,—

Ты останешься с дамою пик.

Если ж ты у судьбы не в любимцах,—

Сбрось очки и закончи на том.

Крикни: — Карты на стол, проходимцы! —

И уйди с отрешенным лицом.

В ресторане по стенкам висят тут и там —

«Три медведя», «Заколотый витязь».

За столом одиноко сидит капитан.

Разрешите? — спросил я.

Садитесь.

…Закури.

Извините, «Казбек» не курю.

Ладно, выпей. Давай-ка посуду.

Да пока принесут… Пей, кому говорю!

Будь здоров!

Обязательно буду.

Ну так что же, — сказал, захмелев, капитан,—

Водку пьешь ты красиво, однако.

А видал ты вблизи пулемет или танк,

А ходил ли ты, скажем, в атаку?

В сорок третьем под Курском я был старшиной,

За моею спиной такое…

Много всякого, брат, за моею спиной,

Чтоб жилось тебе, парень, спокойно…

Он ругался и пил, он спросил про отца,

И кричал он, уставясь на блюдо:

«Я полжизни отдал за тебя, подлеца,

А ты жизнь прожигаешь, паскуда.

А винтовку тебе? А послать тебя в бой?!

А ты водку тут хлещешь со мною!..»

Я сидел, как в окопе под Курской дугой,—

Там, где был капитан старшиною.

Он все больше хмелел. Я — за ним по пятам.

Только в самом конце разговора

Я обидел его — я сказал: «Капитан,

Никогда ты не будешь майором!»

Проложите, проложите

Хоть туннель по дну реки

И без страха приходите

На вино и шашлыки.

И гитару приносите,

Подтянув на ней колки,—

Но не забудьте — затупите

Ваши острые клыки.

А когда сообразите —

Все пути приводят в Рим,—

Вот тогда и приходите,

Вот тогда поговорим.

Нож забросьте, камень выньте

Из-за пазухи своей,

И перебросьте, перекиньте

Вы хоть жердь через ручей.

За посев ли, за покос ли —

Надо взяться, поспешать,—

А прохлопав, сами после

Локти будете кусать.

Сами будете не рады,

Утром вставши, — вот те раз! —

Все мосты через преграды

Переброшены без нас.

Так проложите, проложите

Хоть туннель по дну реки!

Но не забудьте — затупите

Ваши острые клыки!

Я вышел ростом и лицом —

Спасибо матери с отцом,

С людьми в ладу — не понукал, не помыкал,

Спины не гнул — прямым ходил,

И в ус не дул, и жил как жил,

И голове своей руками помогал…

Но был донос и был навет…

Кругом пятьсот и наших нет.

Был кабинет с табличкой «Время уважай!»

Там прямо без соли едят,

Там штемпель ставят наугад,

В конверт кладут и посылают за Можай.

Потом зачёт, потом домой

С семью годами за спиной.

Висят года на мне — ни бросить, ни продать.

Но на начальника попал,

Который бойко вербовал,—

И за Урал машины стал перегонять.

Дорога, а в дороге — МАЗ,

Который по уши увяз.

В кабине тьма, напарник третий час молчит.

Хоть бы кричал, аж зло берет,—

Назад пятьсот, пятьсот вперед,—

А он зубами «Танец с саблями» стучит.

Мы оба знали про маршрут,

Что этот МАЗ на стройках ждут.

А наше дело — сел, поехал — ночь, полночь!

Ну надо ж так — под Новый год

Назад пятьсот, пятьсот вперед,

Сигналим зря — пурга, и некому помочь!

— Глуши мотор, — он говорит,—

Пусть этот МАЗ огнем горит!»

Мол, видишь сам — тут больше нечего ловить,

Мол, видишь сам — кругом пятьсот,

И к ночи точно — занесет,

Так заровняет, что не надо хоронить!..

Я отвечаю: — «Не канючь!»

А он — за гаечный за ключ

И волком смотрит, он вообще бывает крут.

А что ему — кругом пятьсот,

И кто кого переживет,

Тот и докажет, кто был прав, когда припрут.

Он был мне больше чем родня,—

Он ел с ладони у меня.

А тут глядит в глаза — и холодно спине.

А что ему — кругом пятьсот,

И кто там после разберет,

Что он забыл, кто я ему и кто он мне!

И он ушел куда-то вбок.

Я отпустил, а сам прилег,

Мне снился сон про наш веселый наворот:

Что будто вновь кругом пятьсот,

Ищу я выход из ворот,

Но нет его, есть только вход — и то не тот.

Конец простой: пришел тягач,

И там был трос, и там был врач,

И МАЗ попал — куда положено ему,

И он пришел — трясется весь…

А там опять далекий рейс…

Я зла не помню — я опять его возьму.

Не космос — метры грунта надо мной,

И в шахте не до праздничных процессий,

Но мы владеем тоже внеземной —

И самою земною из профессий!