Куртис Найт - Джими Хендрикс

Группу Звучание Джими Хендрикса создал я, я был и первым продюсером Джими. А произошло это так.

1967 год стал самым тяжёлым для него годом — его всё время таскали по судам — но он считал очень важным для себя забегать ко мне на студию, он только там чувствовал себя свободно и мог полностью отдаться своим желаниям, он иногда даже слушал мои советы. И вот однажды, это было как раз месяц спустя после его невероятного успеха на фестивале в Монтерее, он, вместе с Куртисом Найтом разбудил меня в два часа утра и потребовал, чтобы мы тотчас же отправились ко мне на студию, называющуюся «Пространственный звук». Было ли это одним из его опытов, которые он постоянно ставил над своей жизнью?

Один из номеров, записанных на той сессии — Баллада о Джими — стал ещё одной загадкой для всех тех, кто, также как и сам Джими, интересуется оккультными науками и вообще всем сверхъестественным. В первый раз он записал эту песню в 1965 году, за пять лет до своей смерти, в тот же месяц и точно в то же время. В последних строчках звучали такие слова:

Этот номер вошёл в альбом, который сейчас выйдет на Декке. Декка также выпустит его сорокопяткой.

Очень интересна инструментальная версия Love Love и Hush Now, так как там он впервые применил педаль вау–вау. Если внимательно прислушаться к игре Джими, увидите как он звуком гитары имитирует голос Куртиса, хотя в некоторых местах он сам ему подпевает. Номера How Would You Feel? и You Don't Want Me — самые первые коммерческие номера группы Звучание Джими Хендрикса, звучание, которое Джими создал вместе со мной. Сейчас такой стиль стал уже популярным и критики придумали ему название — психоделический — жгучий и жёсткий рок.

После сессии, на которой участвовали и другие музыканты, Джими переписал все партии сам — он старался добиться наилучшего звучания — в итоге, кроме барабанщика Рэя Лукаса не осталось ни одного другого исполнителя.

Джими верил, что только вместе с голосом Куртиса звук его гитары даст полную психоделическую картину. Теперешние поклонники Джими знают его как гитариста, но благодаря этой пластинке, они ещё и узнают, что Джими вместе со мной открыл «Новую эру». Мне говорили, что Джими был разочарован всем тем, что случилось потом, но я убеждён, что время, проведённое на моей студии, было и остаётся самым для него счастливым.

Кати Этчингем

Как только такси свернуло с Гросвенор–Сквер на Брук–Стрит, я увидела огромную толпу и сердце моё сжалось. Ну, конечно же, мы приехали слишком рано. У меня всё похолодело от ужаса.

— Попроси его остановиться, — сказала я Нику не своим голосом, каким–то писклявым и незнакомым.

— Вы не могли бы притормозить здесь?

Водитель остановился сразу за Клариджем. Впереди опрокинутые ограждения, полицейские с рациями, камеры, микрофоны, толпы любопытных, оттеснённых на тротуар с проезжей части, чтобы дать проехать машинам, запрудившим Бонд–Стрит.

Я сделала два глубоких вдоха и постаралась успокоиться. Меня мелко трясло. Я уже повторяла мою речь много раз, но из предосторожности попросила Ника напечатать её на больших листах, я не надеялась, что мой голос не подведёт меня перед такой большой толпой. Думаю, если бы я стала читать, мне бы удалось обуздать его. Всего несколькими часами ранее, я перешла Альпы, отчаянно сражаясь с непослушным замком бус, как всегда всё случалось в последний момент. Вся моя энергия, растраченная за последние месяцы, покинула меня сразу, как только всё завершилось. Встречи, добывание денег, организация охраны, пригласительные билеты и другая суета в подготовке такого важного события оставили меня взволнованной, но без сил. Всё кругом изменилось за эти тридцать лет, прошедшие с того дня, когда я впервые ступила на Брук–Стрит, которая стала нам такой родной, мне и Джими.

— О.К., — кивнула я Нику. — Я готова.

Машина тронулась и мы медленно двинулись по направлению к толпе, моё сердце рвалось наружу.

Мемориальная доска была ещё завешена. Перед домом №23 по Брук–Стрит, где мы с Джими жили вместе, уже выстроились приглашённые. Многие репортёры зашли за ограждения, люди, которым не достались приглашения, разместились в окнах дома напротив.

Снаружи ограждений часть журналистов как виноградными гроздями облепили хрупкую фигуру Эла Хендрикса и Жени Райт, дочери новой японской жены Эла, он женился, когда Джими уже был в Англии. Все удивлялись почему у Эла не оказалось пригласительного билета и Жени с удовольствием разъясняла журналистам, что отца Хендрикса забыли пригласить. Я собственноручно выписывала все пригласительные билеты, я помнила любую мелочь в подготовке этого события и отлично помнила, что и Эл, и Леон были приглашены. Я не прислала приглашение Жени, потому, что не хотела, чтобы это событие стало рекламой ею основанной компании. В предыдущие месяцы мы обменялись множеством неприятных писем и факсов, но я оставалась непреклонной. Американские поклонники Джими, которые приехали по моим предложениям, рассказывали мне, что Жени треплется и распускает нелепые слухи обо мне.

— Вы лжёте, — вступились за меня, — Эл был приглашён!

Когда семье Хендрикса впервые удалось взять в свои руки контроль над его наследием, все обрадовались. Но настроение поклонников Джими изменилось, когда однажды «семейная компания» Experience Hendrix выпустила в продажу стулья по цене 4 тысячи долларов за штуку, с портретом Джими на сиденье! Кресла–качалки и мячи для гольфа с портретами Хендрикса! Пошли публикации, что он вовсе не умер от передозировки, что мы все, коронер, патологоанатомы и все остальные глубоко не правы.

И вот теперь, четверть века спустя после смерти Джими, каждый хочет откусить кусок от его пирога. Сталкиваются характеры. Сталкиваются взгляды на жизнь. Музыкальная индустрия тех лет привлекает к себе разных людей, многие из них черпают в 60–х новые музыкальные идеи, но другие… другие стремятся превратить то время в деньги и быть, по словам Куртиса Найта, «у блюда». Вот почему я убедила совет по Британскому Наследию поместить мемориальную доску именно в Англии, так как здесь он оставил о себе наиболее яркий след.

Это не заняло у них много времени, несмотря на то, что Джими был первой рок–звездой, память о которой они бы хотели увековечить мемориальной доской. В будущем это быстро переросло в цепь ярких событий. Конечно не обошлось без недовольных, бурную деятельность развели Джеффри Виткрофт из Дейли Экспресс, искусствовед Брайан Сивелл и Клайв Аслет, редактор Деревенской Жизни, которые посчитали, что вводить в Британское Наследие рок–звезду было бы «пособничество глупцам» с последующей деградацией общества. К счастью, их призывов никто не услышал и все пришли к выводу, что это неплохая идея.