Пегги Касерта - Вместе с Джанис

— Я хочу, чтобы ты полежала на мне, солнышко, — тихо произнесла она. — Просто полежи, немного.

Я сделала, как она просила. Она обняла меня и начала целовать и посасывать мочку моего уха.

— О, моё солнышко, — прошептала она, заглядывая ко мне в глаза и обдавая меня жаром своего дыхания. — Мне так хорошо с тобой, моё солнышко.

Я приподняла голову и рассмеялась. Она поняла меня неверно, и, посчитав, что я смеюсь над ней и жестоко злорадствую над тем как она легко мне отдалась, оттолкнула меня и села на постели.

— Что случилось, куколка моя? Что я сделала не так?

Она помолчала, явно томясь сомнениями, затем спросила:

— Ты уверена, что хочешь этого?

— Конечно! А ты разве нет?

Не дав ей продолжить, я поспешила добавить:

— Знаешь, не думаю, что это хорошая идея, нам с тобой так много говорить. Нам, думаю, совершенно нет необходимости в словах. Позволь мне продолжить, и, будь что будет. Ну а если ничего не получится, тогда ничего и не было.

Она чуть задумалась, и я без слов поняла, что она согласна со мной. Так мы молча лежали вместе, пока я не почувствовала лёгкие подрагивания её тела. Ещё немного обождав, обняла её за талию и положила свою голову ей на плечо. Некоторое время мы не шевелились. В конце концов, будет неплохо, решила я, начать всё сначала. И приподнявшись на локте, наклонилась над ней и стала целовать её грудь, затем очередь дошла до её сосочков, лизнув их, начала покусывать. У неё была очень чувствительная грудь — моментально реагировала на прикосновение, и соски всегда напрягались, когда она заводилась. Она сделала слабое движение, как если бы хотела меня остановить, но меня уже понесло: «Хватит, — думала я, — ты сама этого хочешь, и ты это получишь, и неважно как часто ты играешь роль недотроги».

78

Если не считая того момента, когда она, обхватив меня руками, уложила на себя и стала целовать моё ухо, она не проявляла желания до сих пор прикоснуться ко мне. К тому же в этот вечер у меня не было ни намерения, ни желания — это я её хотела трахнуть. Итак, целуя и работая языком, я продвигалась всё ниже, пока моё тело не оказалось у неё между ног. Одной рукой по–прежнему поглаживая её животик, другой я раздвигала ей ноги всё шире и шире. Намерения у меня были самые серьёзные, и от удовольствия её начало потряхивать. Губы, язык, а затем то, что у меня получается лучше всего: посасывания, вылизывания, щипки и шлепки, пока сначала одним, затем двумя, а потом и тремя пальцами в самую глубину её норки.

Должно быть, так прошло минут пять, дыхание её участилось, стоны стали громче. Руки её скользнули вдоль живота, и пальцы вплелись мне в волосы, окутавшие её от талии до колен. И неожиданно она замерла.

— Да, солнышко. Да, родная. Да–да. О, Господи! О, Господи! Да! — вскричала она, и её тело изогнулось дугой.

79

Гораздо позднее, когда мы уже много раз доводили друг друга до оргазма, однажды я вдруг вспомнила, как быстро она тогда, в первый наш раз, кончила. И у меня зародилось подозрение, не притворяется ли она. Так и произошло позже: она призналась мне как то раз, что с парнями часто имитирует оргазм. Видишь ли, она считала, что если она не будет делать вид, что кончает, то как любовница она никому будет не нужна! У неё и в мыслях не было, что это могла быть вина парня (в моём случае — девушки), или же множество других факторов, которые могли бы сыграть не меньшую роль. Жени была убеждена, что неспособна кончать, и это её крест. И эта её чрезмерная самокритика, безнадёжность и ненависть к своему «я» как в кипящем котле пузырями стремилась вырваться наружу в почти любом её начинании.

Со временем наши отношения крепли, любовные игры затягивались, не в пример желанию большинства её любовников–скоростелов, ведь перед искренней дружбой не устоять никаким барьерам. Поэтому с уверенностью говорю тебе, в нашу первую ночь она притворялась. Не то чтоб у неё были какие–либо сексуальные проблемы, со мной она всегда была способна на оргазм, да и с большинством из парней с которыми спала. Я знала достаточно парней, побывавших у неё в постели, и многие из них были опытными в этом деле и далеки от того, чтобы придумывать себе победы, и они не жалели диких эпитетов, описывая её поведение в постели. Всё говорит о том, что виноваты мораль и обычаи того общества, в котором она росла. Она так долго мучилась, что потеряла всякую веру, и во всём винила себя. Подтверждение этому её поведение со своими любовниками. И если она не кончала, то это исключительно было что–то не так в ней самой.

В ту ночь мы так и не сомкнули глаз. Мы просто лежали, обнявшись. Наконец, я поднялась, разделась и, оставшись в одних трусиках, снова легла к ней. Неповторимое умиротворение накрыло нас обеих. И отдохновение, спад эмоционального напряжения, к которому мы подбирались так постепенно несколько дней, а точнее сказать, уверена, несколько месяцев (если не всю жизнь), наконец наступило. Она стала нежной, открытой, любящей, там, где раньше была зажатой и невероятно парадоксально напряжённой.

80

— Я здорово удивилась тогда, обнаружив тебя в комнате Сэма, — были первые слова, которые она произнесла за весь вечер.

— Да что ты, — рассмеялась я, — скорее похожа была на разъярённую ревнивую львицу!

— Думаю, ты права, я сильно приревновала, — улыбнулась она.

Немного помолчав, по–матерински провела ладонью по моей голове:

— Вижу, ты в самом деле влюблена в него, я права, да?

— Да, — прошептала я, выдавая своим поведением себя с головой.

— И что ты собираешься делать?

— Не знаю. Даже не представляю. Кимми. Я её очень люблю. Но мне безумно нравится и Сэм.

— Не ты первая и не ты единственная, — спокойно произнесла она, без тени недовольства, учитывая наши с ней отношения.

Я привожу этот разговор, чтобы показать, что, несмотря на то, что мы с Джанис не упускали ни единой возможности, чтобы не покувыркаться друг с другом, это оказывалось единственным, что я хотела получить от неё, а она от меня.

— Отнюдь не первая, у этого длинноволосого сукина сына, мать его, — повторила она.

— И много женщин ходит за ним?

— Толпы, — сказала Джанис. — Один Бог знает, чем он их так привлекает…. Некоторых я хорошо знаю, но рядом с ним они становятся стадом глупых овечек, вот так–то, солнышко.

— Почему такое происходит? Чем он на них так воздействует? Я это и на себе почувствовала.

— Никакого волшебства, солнышко. Сэм Эндрю, прекрасный Сэм с великолепными длинными светлыми волосами а-ля Дикий Билл Хикок умеет заговорить девушку. Он впускает свой яд в её мозг через её маленькие ушки, мать его.

Я замерла и тихо лежала так, переваривая сказанное ею таким спокойным, скорее таким равнодушным, голосом, что всё моё нутро воспротивилось поверить этим словам. Вдруг я заметила, что она, повернувшись ко мне и облокотившись на локоть, внимательно следит за выражением моего лица. Думаю, она поняла, что вместо того, чтобы думать о ней, как она хотела, я думаю о нём. Она сделала движение и легонько коснулась меня рукой.