Пегги Касерта - Вместе с Джанис

Со временем звук её грудного голоса, ощущение её тела и напористой манеры вести себя, порывистость её движений всё более и более заполняли моё сердце. Мысли о Джанис неотлучно стали преследовать меня даже во время наших с Кимми любовных игр. Медленно, но верно её растрёпанные волосы, похожие на воронье гнездо, её вечно неряшливый вид, отстранённая чудаковатая манера держаться стали для меня чем–то родными, я бы сказала, что я даже любовалась всем этим, как любовалась Кимми, типичной, по–американски спортивного вида девушкой. Теперь уже ни Джанис, ни меня не раздражали наши с ней сексуальные пристрастия. Мы обе верили, что если ты — би ничего плохого в этом нет, если, конечно, это твоё. Меня такие отношения устраивали даже больше, чем те, которые у меня были или могли бы быть с большинством из мужчин. Слишком уж много было у меня сердечных травм из–за них. Джанис? Не думаю, чтобы у неё было много опыта. Однажды, похоже, у неё была всё же связь с женщиной, одной чёрной, с которой она жила в свой первый приезд в Сан–Франциско в начале шестидесятых, что совсем не противоречило философии, которой придерживалась Джанис Джоплин: «Если это хорошо пахнет и не навредит никому — делай».

С каждой неделей нового 1968 года Джанис убеждалась, что я всегда знаю, о чём она думает, что чувствует, и даже в большей степени, чем она. И не могла обойтись без меня, когда что–то шло совсем не так. Где–то в конце весны, как раз после её возвращения из Нью–Йорка и записи новой пластинки Старшего Брата, Cheap Thrills, она позвонила мне прямо с сан–францисской радиостанции KSAN. Она участвовала в ток–шоу по поводу выхода её новой пластинки и украденного у неё пса, Джорджа. Кто–то украл его прямо с железнодорожного перрона, когда она отлучилась буквально на минуту.

132

— Что мне делать, — сквозь слёзы услышала я её слова.

Я составила его описание и позвонила в полицию — кобель, хвост купирован, три года, помесь с немецкой овчаркой — он и прежде уже убегал, но всегда возвращался через несколько дней, а то и недель. Но в этот раз Джанис была уверена, что люди украли его просто из–за того, что стала знаменитостью.

Мы договорились встретиться через час у Энрико, уличном кафе, любимом месте сан–францисских артистов и вообще известных личностей, посещаемых ими для пущей важности своих эго — сидя за любым из столиков, тебя видят все проходящие мимо. С четверть часа Джанис жаловалась мне на неудобства, связанные с популярностью, всё время пересаживаясь и ища поукромнее местечко в таком специфическом уголке, и только её причитания начали мне наскучивать, как вдруг её брюзжанию пришёл конец, и слёзы умиления заместили их.

— О, Пегги, — воскликнула она, — я так люблю этого маленького мудака! Думаешь, мне его вернут?

И тут я почувствовала, что на самом деле он не убежал. Что–то говорило мне, что она права. Бессомненно он был украден одни из её поклонников. И не плохо бы срочно сделать объявление по радио и предложить награду долларов в сто нашедшему.

— Я была уверена, что ты знаешь, что делать, Пегги, — сказала она. — Чёрт возьми, ты — единственная, кто знает, о чём я думаю.

133

Джанис так никогда и не поучила своего пса назад. Хотя она и проплакала несколько ночей подряд, но эта потеря потонула в лихорадке забот. Пластинка Cheap Thrills, в которую вошли наиболее выдержанные её песни, Ball and Chain, Piece of My Heart и Turtle Blues, выпущена была в сентябре, и почти на следующий же день Джанис стала самой горячей штучкой в рок–музыке. Всего за несколько каких–нибудь месяцев было продано свыше миллиона экземпляров. Одновременно с этим некоторые слухи стали обретать реальность. Уже во время записи Cheap Thrills появилась трещина между Джанис и остальными музыкантами Старшего Брата. Народ, газеты стали говорить о группе как о Джанис Джоплин и Старший Брат и Держатели Акций. В Нью–Йорке запись постоянно прерывалась бесконечными спорами и выражением недовольства друг другом. И долгожданный выпуск пластинки только усугубил и без того отвратительную ситуацию. Джанис бредила всем, что сделала на новой пластинке, а Старшего Брата жестоко критиковали за отсутствие у неё музыкальных навыков.

Джанис уже репетировала с другими музыкантами, когда Старший Брат сыграли с ней свой последний концерт в сан–францисском Семейном Псе в декабре того года. Новый её ансамбль стал называться Squeeze. Джанис кипела энергией и надеждами, тем более что она перетащила к себе из Старшего Брата их гитариста Сэма Эндрю, который писал песни и делал аранжировки.

Тем временем мы с Джанис уединялись, всякий раз, когда это было возможно. Эти встречи значили для нас нечто большее, чем секс. Мы могли часами болтать обо всём на свете. Но чаще, конечно, о парнях, с которыми мы время от времени гоняли шары. А однажды даже у нас получилось двойное свидание. По большей части парни, которых она цепляла, отбивали у меня охоту ко всему. Они были слишком юными, говорю тебе, да ещё и старались казаться все из себя, эти маленькие уродцы. Я не отстану от своего мнения, что мужчина должен быть, по крайней мере, не только со светлой головой, но и хорошим психологом. Большинство парней Джанис, казалось, ещё совсем недавно оторвались от мамкиной титьки. Бывало, сидим и умираем со смеху, сравнивая её и моих. Мы всё более укреплялись в нашем убеждении, что наша с ней связь, и моя с Кимми это нечто большее, чем просто лесбийская любовь. Уж очень мне не нравилась мысль, что мы — лесби. Мы полагали, что принять, что мы би, это более верное решение, и определённо было много уютнее жить с такой мыслью.

134

Частота наших любовных свиданий возрастала обратно пропорционально количеству дней, остающихся в 1968 году. Ким стала по выходным уезжать к себе домой в Кармел–долину, поэтому, как только она выходила за порог, а Джанис была в это время в городе, мы воссоединялись. Но любить Джанис за спиной Кимми! Напряжение от этого не ослабевало. Дело в том, что увеличилось удовольствие, получаемое нами от общения друг с другом.

Однажды, когда Кимми была в нашей квартире одна, а я в это время была с Джанис, одна наша общая подруга, оказывается, видела нас двоих в ресторане Трезубец в Сосалито. По возвращении домой мы с Джанис, конечно же покувыркались, но около трёх ночи меня обуял вдруг жуткий страх, и я, быстро собравшись, поспешила к себе. Принесла извинения проснувшейся Кимми и во второй раз за этот вечер снова разделась. И как в дурном водевиле с гулящим мужем, я, как если бы ничего у меня не произошло на стороне, трахнула Кимми.

Я думала о Джанис, как ей спалось, когда я сбежала, но утром стало ясно, что я ошибалась. Обычно если Джанис заснёт, её даже пушкой нельзя разбудить до полудня. Кимми же меня уже в девять утра затащила в антикварный магазин. Она с головой зарылась в антикваре, когда проходящая по улице Джанис (неужели и её тоже понесло пройтись по магазинам в такой ранний час?) вдруг увидела меня.