Пегги Касерта - Вместе с Джанис

198

Никаких сомнений на счёт его намерений не было. За обедом, дойдя до сдобных булочек, Джанис перевела разговор на возможность разыграть вечер на троих, и Питер поддержал её идею. Он вернулся около десяти, смотрели телевизор, снова подкрепились, поболтали немного и снова уткнулись в ящик, показывали какой–то дурацкий бессодержательный фильмец. К этому времени мы уже успели раздеться и уложить в постель Питера посередине между нами двоими.

Началось с незначительных случайных прикосновений — мы же все смотрели кино. Постепенно, однако, его лёгкие как пёрышко ласки завели нас, и Джанис, оттолкнув меня и повернувшись к нему, стала долго и страстно его целовать. Я же со своей стороны, чтобы не показалось, что он захватил лидерство, стала обсасывать пальчики на ногах Джанис. Ей это всегда нравилось. Перемещаясь всё выше, начала своими губами основательно массировать её тело.

Питер перестал целоваться, продолжая ласкать её руками, повернулся и вошёл в меня сзади, ни на йоту не изменив своему стилю. Не прекращая медленных своих движений, он продолжал своим ртом обрабатывать Джанис. Спустя время, я перевернулась на спину, и Питер трахнул меня миссионерским стилем. Чтобы не оказаться за бортом, Джанис пристроилась к нему сзади. Судя по звукам и по его спазматическим подёргиваниям, нетрудно было представить, что она там с ним проделывала.

Так мы провели следующие часа четыре, ублажая друг друга всевозможными способами. В итоге, после того как мы кончили, по крайней мере, дважды и удовлетворённые его вниманием, Питер позволил себе разрядиться в меня, так как Джанис была занята, покрывая моё лицо поцелуями.

Первые слова, которые произнесла Джанис на следующий день, после того как Коэн ушёл, были:

— Ясно, как день, ты ему нравишься больше, чем я.

199

— Мне совсем это не показалось, — сказала я, снова и снова стараясь укрепить шаткое равновесие её настроений такими маленькими гвоздиками и чувствуя, что её начинает заносить.

— Тебе не жалко моих чувств, — начала она.

Чтобы не пропал день, необходимо было срочно её отвлечь от начинающего накрывать её самоуничижительного настроения. Весь вечер прошёл в колких репликах и подначиваний в мой адрес. Всё шло к тому, чтобы окончиться ужасной ссорой.

Не знаю, с какой целью он объявился в Нью–Йорке, этот её знакомый, по кличке Ричи—Мотоцикл, один из членов банды, называющих себя Ангелами Ада, но он появился в номере Джанис вечером того же дня, как только мы вернулись с ужина. По таинственным многозначительным взглядам, бросаемым в его сторону, я поняла, что она хочет повторить попытку а–ля–труа. Эта ночь прошла настолько блестяще, что она не могла не устоять, чтобы не сыграть на бис с новым абитуриентом.

Я без энтузиазма восприняла такую перспективу. От Ричи—Мотоцикла так воняло, будто он не мылся с тех пор как выехал из Сан–Франциско на своём байке и был в пути не менее недели, а, может, и того дольше. Но Джанис была настроена решительно, и мне ничего не оставалось делать, как повесить свои соображения на его счёт в шкаф. Но у нас кончилось дерьмо, и мы ни о чём другом не могли в тот момент думать. Наконец, Ричи сказал, что ему кажется, он знает, где можно его нарыть, но только если взять большую партию.

Джанис протянула ему пять сотен, и он ринулся на поиски, как ему говорил один из его приятелей, канал находился где–то в Бруклине, а точнее в районе Бедфорд—Стюивезана. Было около девяти, когда он вышел от нас. К полуночи мы с Джанис были уже почти уверены, что её денежки сгорели вместе с ним. Мы уже начали думать, где бы могли ещё раздобыть смака, но тут в дверь кто–то постучал.

200

Это был Ричи, а точнее всё, что от него осталось. Вид у него был, как если бы кто–нибудь из него пытался приготовить фарш. Он был порезан с головы до пят, по крайней мере, штук двадцать ножевых ранений. Кровью был пропитан каждый клочок оставшейся на нём одежды. Но не попала ли я в сценарий какого–то старого фильма ужасов? Пока мы стояли так в растерянности, он вдруг закатил глаза и рухнул прямо в дверях. Мы с Джанис понимающе переглянулись. Дурной спектакль — порезы были неглубокие. Он специально нанёс их себе сам, чтобы оставить эти деньги себе, а нам сообщить, что его ограбили. Помню, подумала тогда, насколько по–разному люди пытаются выжить. Но он продолжал лежать без движений, и скоро нам стало ясно, что это не притворство.

Совместными усилиями мы дотащили его до ванной и раздели. Помимо порезов на лице, теле и ногах, у него был глубокая рана на плече. Настолько глубокая, что никакой Ангел Ада не стал бы наносить её себе ради пяти сотен. Чудом нам удалось посадить его в ванну, и Джанис стала промывать порезы.

Кровавые разводы придавали ему ужасающий вид, но даже когда нам удалось его помыть, он выглядел, как если бы рядом с ним взорвалась граната. Вода чуть оживила его — но лишь настолько, чтобы пробормотать о подробностях.

— Два кастрата… и этот белый, — еле слышно произнёс он. — Порезали меня, после того как сказали, где бы я… мог… немного смака…

— Джанис, мы должны отвезти его к врачу.

С секунду она молчала.

— Очень возможно, у него возникнет куча проблем, если мы это сделаем.

— Да, — сказала я, — похоже, ты права. Но ему нужна квалифицированная помощь. Чем же мы ему можем помочь?

Ещё чуть помолчав, она добавила:

— Я сама перевяжу ему раны.

Прошёл уже час как мы промыли Ричи порезы, и Джанис позвонила ночному портье, чтобы тот сходил за ватой, лейкопластырем, мертиолатом и бинтами. Как только он вернулся, она засыпала антисептиком порезы Ричи и наложила повязки с помощью бинтов и лейкопластыря повсюду, где только возможно.

— Виртуозная работа, — восхитилась я её умением.

201

— Чёрта с два, — сказала она. — Ричи — мой друг. Это минимум, что я могу для него сделать.

— Нет, — возразила я. — Я хотела сказать, что ты меня поразила своим умением. Ты случаем не работала в больнице?

— Нет, — ответила она, помогая мне аккуратно вынуть его из ванны и перенести через всю комнату на кровать. — Мне впервые в жизни приходится этим заниматься.

Ночь мы провели бок обок с ним на одной постели, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить его. Наутро Ричи горячо поблагодарил Джанис и исчез.

Она было начала его расспрашивать о ранах, но Ричи сменил тему. Он вообще вёл себя так, как если бы не было ничего необычного — просто очередная ночь в жизни Ангела.

Через день я вернулась в Сан–Франциско, а Джанис полетела в Техас. Она намеревалась навесить свою мать, перед тем как вернуться домой. Мне было страшно любопытно, многое ли расскажет ей Джанис о своей жизни, и что будет с сердцем несчастной старой дамы, если она узнает всю целиком не приукрашенную правду.