Пегги Касерта - Вместе с Джанис

— Что–то не нравится мне, как всё это пахнет, — произнёс он, когда вертолёт улетел без нас.

Ну и дела. Я спала с этим барабанщиком несколько раз в мои ранние дни на Хайте и бросила его внезапно, ради кого–то, не помню уже ради кого.

— Отвратительный тип, — сказала я. — Мне он всегда не нравился, терпеть его не могла. Даже хорошо, что нам не нужно быть в воздухе вместе с этим педиком. По–моему, он психически болен. Чёрта с два. Подождём следующий.

Мы пропустили восемь или девять вертолётов. А в это время Джанис неистовствовала — под угрозой срыва было её выступление. В конце концов, они всё же нас доставили. Мы будто вдруг попали на другую планету. Я прежде никогда не видела, чтобы так много музыкантов джемовали вместе. Пандемониум рулил. Никто не знал, что ему делать или куда идти. Ясно было только одно, выйти оттуда было некуда. Тебе оставалось стоять там, среди всего этого моря мелькающих вокруг тебя лиц и тел. В довершении начал накрапывать мелкий дождь. И постепенно внутренняя территория фестиваля превратилась в настоящее болотце.

Пока рабочие натягивали тенты для вновь прибывающих музыкантов — пребывающих звёзд — земля стала настолько влажной и скользкой, что им пришлось растянуть парусину вместо пола и в палатке Джанис, а пока они этим занимались, мы дюйм за дюймом протискивались к временному кафетерию, чтобы хотя бы чем–нибудь перекусить.

191

Джанис поразила грандиозность происходящего.

— Ого, дружок, — сказала она, в который раз показывая свою чудовищную наивность. — Ты когда–нибудь видела такое? Мы все проголосовали, наши голоса сосчитаны, дружок, вот этому доказательство. Ты видишь его сама. Все эти люди способны выбрать… или сместить кого–нибудь из чиновников.

Вернулись в палатку, мы понимали, что просто необходимо немного поспать, но в этом не стихающем гуле не удалось даже сомкнуть глаз. Она заказала пятую бутылку текилы и пинту Южного Комфорта, один Бог знает откуда, чудесным образом появившихся, и тут же присосалась к живительной влаге. Нойуирт ей стал заметно помогать в этом. Заглянул Кук и неодобрительно окинул её взглядом, даже более колким, чем предназначавшимся мне, но совершенно неубедительным для Джанис. Довольно быстро и методично прикладываясь к выпивке, она начала мне жаловаться и ныть по поводу её предстоящего выступления.

— Эх, дружок, — произнесла она, вертя в луче света прожектора, проникающего через колеблющиеся фалды палатки, почти пустую бутылку текилы. — Там столько собралось людей. Как думаешь, смогу я пред ними выступить? Э… да… Мы так и не успели сыграться. Группа всё ещё не может сыграть вместе.

Это была обычная комбинация неподдельного страха сцены и присущего Джанис стремления к поддержке перед своим выходом.

— Послушай меня, дружок, — сказала я. — Они даже не… из–за этого невообразимого гула, только первые восемь тысяч смогут тебя услышать. Забудь про остальные четыреста девяносто две. Им не будет слышно. Просто не…

Я бросила взгляд на бутылку текилы рядом с ней, там оставалось лишь несколько капель.

— Ты беспокоишься не о том.

Наконец Джанис ненадолго задремала; вся эта текила и более чем несколько глотков Южного Комфорта сморили её. Проснулась она через полчаса и тут же принялась выуживать что–то со дна своей сумочки. К моему удивлению в её руках появилось всё необходимое, чтобы подкрепиться. Она знала наверняка, что на фестивалях никогда нельзя ничего брать ни у кого — уж очень велик риск. Поэтому всегда всё нужное носила с собой.

192

Джанис охватила паранойя по поводу, чтобы подкрепиться прямо здесь в палатке — никогда не знаешь, кто мог, чёрт возьми, не вовремя неожиданно заглянуть. И она решила, что безопаснее будет пойти в один из мобильных туалетов, которые привезли специально на время проведения фестиваля. Это оказалось ошибкой. Там было всего восемнадцать–двадцать кабинок на всех и очереди к ним, казалось, растянулись в вечность. К слову сказать, в запасе оставалась ещё пара часов до её выступления, и она решила встать в очередь. С каждым продвижением вперёд её всё больше и больше трясло от нетерпения, но когда мы уже были совсем близки, она вдруг вспомнила, что забыла запастись водой, чтобы развести смак. Поинтересовавшись у служащего, мы к нашему огорчению обнаружили, что в кабинках кончилась вода. Уже на грани, почти закипая от ярости, Джанис где–то раздобыла немного воды в бумажном стаканчике.

Наконец мы попали внутрь и, подождав, пока другие две девушки выйдут, закрыли за ними дверь на щеколду. Джанис достала свою пепси–крышечку, смак, спички и пипетку для глаз и приступила, усевшись на одну из покрытых грязными разводами раковин. Там было два помещения — одно, оборудованное раковинами и зеркалом, и другое, с четырьмя кабинками. Каждой видимо пользовались уже много раз, и каки, уже успев накопиться, выпирали горками в виде пирамид над круглыми туалетными сиденьями. И если бы тебе вдруг приспичило, ты вынуждена была бы взгромоздиться ногами на сиденье, чтобы не запачкаться об оставленные многочисленными такими же как ты горемыками испражнения.

Не могу сказать, что это было гротескно, скорее — тошнотворно. Запах стоял такой, что у меня невольно начались спазмы. Даже дыша ртом, я чувствовала эту вонь. Зажала пальцами нос, но это не помогло. Слёзы брызнули из глаз, когда Джанис повернулась ко мне, уколов себя.

— Хочешь? — спросила она.

Я замотала головой. Мне было не представить, как она сама смогла в этой вонище. Определённо, если я ещё сделаю несколько вздохов этим отравленным воздухом, пропахну на всю оставшуюся жизнь. Я не могла представить, что мне придётся отпустить рукой нос, чтобы подкрепиться.

193

В дверь постучали. Какая–то девушка жалобно запричитала:

— Впустите. Впустите нас. Мы сейчас описаемся.

— Нет, дружок, — откликнулась Джанис, откладывая свой реквизит в сторону. — Здесь занято. Подожди за дверью.

После нескольких секунд молчания другой девичий голос позвал:

— Джанис мы знаем, чем ты там занимаешься.

У Джанис от внезапно мелькнувшего опасения широко раскрылись глаза.

— Пегги, кто это может быть, чёрт бы её побрал, а? Как они узнали? И что это значит: они знают? Что, неужели у меня уже такая репутация, что…? И кто она…?

Джанис быстро взяла себя в руки, и, игнорируя самодовольные ухмылки этих двух маленьких сучек, ожидающих своей очереди, мы быстро проследовали обратно в нашу палатку. Нам пришлось прождать ещё несколько часов, перед тем как, наконец, сообщили Джанис, что скоро пора идти на сцену. К этому времени она не без помощи Нойуирта успела приговорить Южный Комфорт, и была уже вдрызг пьяна. Мы все, Нойуирт, Кук и я буквально под руки, поддерживая её, провели за кулисами к сцене и затем подтолкнули её, чтобы она смогла сделать самостоятельно несколько шагов, отделяющих её от микрофона. К счастью, несколько человек следили за тем, чтобы всё уже было готово. Но для них для всех оказалось неожиданностью, что, судя по тем звукам, донёсшимся из её гортани, что Джанис была далеко не в лучшей форме. Она спела Take Another Little Piece of My Heart, Summertime, Little Girl Blue и Try Just a Little Bit Harder — все ей очень знакомые и не нуждающиеся в репетициях, но она сама была в ужасном состоянии. Ричи Хэванс, Айк и Тина Тёрнеры, Арло Гатри, Сантана — все они выступили очень эффектно. В контраст им, выступление Джанис смахивало на любительское пение.