Пегги Касерта - Вместе с Джанис

Нам, мне, Куку и Нойуирту приготовили места прямо напротив сцены, и нам были слышны и каждый кикс, и каждый пропущенный такт. К тому моменту как она спела свой шестой, последний номер, во время которого она издала наиотвратительнейший фальшивый звук, который я когда–либо слышала, моё лицо начало подёргиваться в нервном тике.

Я была уже за кулисами, когда она отошла от микрофона.

194

— Дружок, произнесла она, почти плача, не обращая на гром оваций, подаренный ей благодарными слушателями. — Когда ты проваливаешься перед полумиллионной толпой, это означает только одно, что ты действительно провалилась.

Она не хотела ни на минуту больше задерживаться на Вудстоке, поэтому прождав порядочно на взлётной площадке, мы улетели первым же свободным вертолётом. Только он приземлился, как она выскочила из него, и её вывернуло наизнанку. Кто–то подбросил нас до гостиницы. Там, видя в каком она несчастном состоянии, я отговорила её лететь в Нью–Йорк немедленно.

Это была самая странная ночь, проведённая с ней. После того, как я её вымыла, почистила ей зубы, мы легли с ней в постель. Ни у меня, ни у неё, по разным соображениям, не было настроения заниматься любовью. Но мы обе, она не нуждающаяся, а я, не испытывающая тяги, обнаружили, что не можем воздержаться от физического контакта. По крайней мере, с час мы ворочались, прижимаясь друг к другу, то животами, то спинами, то она лежала на мне, то я на ней. В конце концов, мы угомонились, крепко обнялись и провалились в сон.

195

Утро следующего дня прошло под знаком алогичности поведения. На моей, взятой напрокат машине я повезла Джанис по Скоростной обратно в Нью–Йорк. Всю дорогу она уверяла меня, что из–за ужасного вчерашнего выступления её карьере пришёл конец. Позавтракали мы в гостинице, причём меня едва не вытошнило омлетом и тостом, когда вся ею выпитая кока и кусок горячего вишнёвого пирога вырвались у неё наружу. Вот тогда–то она и начала сокрушаться и причитать, и продолжила сокрушаться и причитать в машине, пока мы забирали к югу. Тот смак, которым мы подкрепились до завтрака, нисколько не уменьшил её горестного настроения.

— Всё кончено, — говорила она. — Никто, никогда не купит ни одного билета, чтобы увидеть снова эту бедную маленькую, мать её, цыпочку.

— Джанис, ради Христа. Тоже самое ты говорила после Мемфиса. Это всего–лишь одно–единственное, мать его, выступление. И оставь своё мнение при себе, эти чёртовы зрители из первых рядов ринулись на последнем номере, расталкивая и давя друг друга, к этой, мать её, сцене. Ты разве не слышала их вопли? Ещё немного и от их аплодисментов поднялся бы такой ураган, который бы с лёгкостью снёс эту поганую сцену.

Но тут мы запутались в знаках и слетели со Скоростной, и всё её беспокойство испарилось в момент. Она села за руль и стала искать путь, как нам снова вырулить на трассу. На одном из широченных бульваров Северных пригородов Нью–Йорка она заметила большой плакат, извещающий о распродаже, и свернула на стоянку.

196

— Мне нужна новая пара туфель, — пояснила она. — Эти я уничтожила полностью в той, мать её, грязи.

Обычный её трюк. Либо неудача с мужчинами, либо недовольная своим внешним видом или пением, она, впадая в патетику, шла за покупками. Забавно, но несостоятельность её страхов моментально нашла подкрепление, как только она переступила порог магазина. Не меньше дюжины подростков, узнав её, обступили её, прося автографы. Несколько взялись сопровождать нас в обувной отдел, засыпая свою любимую поп–звезду вопросами, Джанис выбрала себе новую пару своих неизменных шестидолларовых сандалий. По дороге к кассе, её остановили уже более взрослые обожатели, и всё повторилось снова.

Когда мы отъехали, она всплеснула руками.

— Поверишь? Я пела фальшиво, а они продолжают меня обожать.

— Вот видишь? — поддержала я её, тронутая её детской непосредственностью.

— Как же так, дружок? Я же опозорилась перед полумиллионом!

— Я же тебе уже говорила. Один концерт ничего не доказывает.

— Да, дружок, — сказала она. — На таких преданных поклонников можно положиться.

*

Стемнело, когда мы добрались до Манхаттана. Поужинать мы заехали в Канзас—Сити Макса, где её встретили с не меньшим восторгом ещё большее количество обожателей. И когда мы, наконец, попали в Челси, от её дурных мыслей не осталось и следа. Вечер мы провели в любовных утехах, перемежая их телевизионными передачами. Раз, потушив весь свет, кроме ванной, я услышала, как где–то хихикают.

— Ты тоже слышишь? — прошептала Джанис.

Я взглянула в сторону окна. Три девичьих лица были причудливо прижаты к нашему окну, прилегающему к наружной пожарной лестнице.

197

— Что за чёрт, мать вашу… — вскричала Джанис. Она схватила трубку и стала звонить дежурной.

Одна из цыпочек, несомненно групиз, успела убежать, пока я открывала окно и начала ругать остальных двоих на чём свет стоит. Сначала они продолжали пялится на нас и хихикать, но наверное сообразив всё же, в какую неприятность они могут попасть, если их заметят копы, они опрометью бросились вниз по пожарной лестнице и исчезли. По неподдельному испугу, отразившемуся на их лицах, я поняла, что они были уверены, что Джанис трахалась с каким–то длинноволосым парнем. Одна из них, я рассказала об этом Джанис позже, хохочущая больше других, так и замерла с открытым ртом, когда прямо перед её лицом возникли мои сиськи, как если бы они были атомной бомбой с часовым механизмом, готовой взорваться в считанные секунды.

*

На следующий день Джанис позвонил Питер Коэн, молодой человек, работающий у Альберта Гроссмана. Он предложил встретиться, и эта идея развлекла нас. Мы обе много раз с ним трахались, в те времена, когда ещё не знали друг друга. Коэн был просто отличной сексуальной машиной. Обладая правильным размером — не слишком большим, но и не маленьким, — в дополнение умел управлять своим временем. Он ни разу не позволял себе кончить, пока не удовлетворит тебя, по крайней мере, дважды. От его умения временами я просто теряла сознание. Он выдерживал очень медленный темп, и ты в предвкушении убыстрения сходила с ума. Но он никогда не ошибался в темпе. Он просто не спеша входил и выходил, ведя тебя медленно и уверенно к серии оргазмов, таких, о каких только можно мечтать.

Коэн нарисовался в гостинице в середине дня. И, несмотря на то, что мы, проснувшись, уже подкрепились, мы повторили процедуру по второму разу, но уже с Питером. Довольно долго мы просто лежали, забавляясь им, затем решили пойти пройтись. Втроём мы обошли почти всю Деревню, прикупив для Джанис разных варёнок, затем расстались, договорившись встретиться этим же вечером у нас в гостинице: у Питера были какие–то срочные дела.