Эрик Бёрдон - Раньше я бывал зверем, теперь со мной всё в порядке

— Я даже подумал, что наши поклонники от нас отвернулись. Был совершенно уверен, что нас встретят гораздо приветливее, — сказал Алан Прайс на пресс–конференции, устроенной позднее в гостинице.

Но надо отдать должное нашей американской граммофонной компании Метро—Голдвин-Майер, они постарались нас встретить брызгами шампанского. После прохождения таможенного контроля каждого из нас ждал Форд—Мустанг с откидным верхом и девушка, наряженная в симпатичного пушистого зверька в сетчатых чулочках и мохнатыми лапками вместо ладоней. С улыбками за своими милыми масочками. И каждый из нас тут же страстно захотел превратиться в кошака среди таких цыпочек.

Сидя с открытым верхом и обдуваемый свежим ветром, я мог бы закоченеть проезжая по мосту Линкольна, если бы не жаркое соседство соблазнительной цыпочки, прижимающейся ко мне своим бедром, а вид её восхитительных ножек в чулках–сеточках согревал мой взор.

По пути к центру мы приложили всё наше обаяние, стараясь обворожить наших моделей, но ни одна из них не поддалась на наши уговоры. Со всех сторон мы были окружены полицейскими автомобилями и мотоциклами, и по всему пути следования ни одного подростка, ни одного счастливого улыбающегося лица. Все они были одурачены и оттеснены службой безопасности.

Всё же, несмотря на неуступчивость, я крепко прижал к себе мою девушку, поскольку по радио передавали наши записи, и из динамиков лился мой голос. Сопровождающий меня чиновник, сидящий рядом с шофёром, всё время нервно поглядывал в зеркальце заднего вида, старался увидеть, что же происходит у нас на заднем сиденье. В машине впереди нас везли Хилтона, и я видел его улыбающуюся морду, когда он обернулся ко мне и, смотря через плечо своей девушки, помахал мне рукой.

— Как клёво, не правда ли, Эрик? — звонко крикнул он мне.

Едва ли на улицах нам мог попасться хоть один случайный прохожий — всюду виднелись одни копы, поэтому всё наше внимание было обращено на изучение прелестей наших соседок, продолжающих улыбаться и махать своими мохнатыми лапками в сторону несуществующей толпы встречающих. И к тому времени как мы добрались до гостиницы Лоуис—Мид-Таун—Мотор-Инн, расположенной почти рядом с театром Парамаунт, где мы должны выступать, мы все были хоть и до чёртиков замёрзшими, но воодушевлены до предела. Мы готовы были поставить эту Америку буквально на колени!

Не из соображений ли, что этот знаменитый театр скоро должен был закрыться навсегда, устроители впихнули нас в Парамаунт. Мы должны были стать частью их последнего шоу, в котором планировалось выступить невероятному созвездию рок- и ритм–и–блюзовых талантов. Одну из звёзд мы знали очень хорошо. Попробуйте угадать? Да! Чак Берри! Это несколько поубавило наш темперамент, на афише над нами стояло имя того, кого мы идолизировали, и особенно после того, как мы совсем недавно имели счастье работать у него на разогреве в Англии!

Перечислю другие имена на афише: Дайенна Уорвик, Ди–Ди Шарп, Dixie Cups и Малыш Ричард. Не много ли? А когда узнали, что предстоит нам сыграть три концерта в будни и пять (пять!) в выходные, у нас совсем вынесло мозги. Вот это ритм! Чисто по–американски. Помимо этого нас вписали в шоу Эда Салливана, самое престижное телешоу в мире. Конечно, нервничали, но мы были уверены в успехе и победили этот Парамаунт за время наших там недель. Мы отвоевали самостоятельность в Нью–Йорке и приобрели уважение как Чака Берри, так и Малыша Ричарда. Было практически невозможно после феноменального успеха Битлов и Камней, но мы сделали это, вопреки бездействию нашего импресарио.

Сперва мы столкнулись с формальностями. В первый же день в вестибюле нашей гостиницы мы прошли через лес протянутых к нам рук восторженной толпы к ожидающему нас лифту. Оформление заселения почти ничем не отличалось от прохождения таможенного контроля. Лифт выбросил нас на 122 этаже и каждого из нас отвели в отдельный номер. Чёрные горничные в розовых униформах последними движениями разглаживали льняные покрывала на наших постелях.

Включил телевизор. Послышался жужжащий звук, и на экране вспыхнула картинка. Не надо было ждать часа, пока нагреется, как это происходило обычно у нас дома. Неожиданно, в ящике оказались мы, я даже не успел поставить свои саквояжи. Показывали меня в аэропорту. Выглядел я не ахти. Я пододвинул стул поближе, чтобы лучше рассмотреть себя. Алан смотрелся куда лучше, улыбается, счастливец. Но вот снова я — ничего себе! Такой вид, будто меня только что вынули из мешка, качаюсь, испуганно озираюсь. Ба! Прервали рекламой. Стук в дверь.

— Эй, Эрик, как дела? — загорелое лицо, оливковая кожа, длинный тонкий нос с висящими на кончике очками, шерстяной пиджак в крупную клетку. — Добро пожаловать в Америку — добро пожаловать в Нью–Йорк.

Человек из звукозаписывающей компании так тряс мою руку, что чуть не оторвал её.

— Через десять минут пресс–конференция. Времени на душ нет. Буду ждать внизу. Помни — десять минут.

На слове «десять» он развёл руками. Но всё же я залез в душ. Что за ощущение, особенно после стольких часов в самолёте! Правда, было несколько смешных эпизодов, которые мне напомнили струи горячего душа. Вспомнил, как среди ночи мой взгляд выхватил в центральном проходе нашего Боинга Дона Ардена, Питера Гранта и Майка Джеффери, спящих сном младенца высоко в чёрном небе над Атлантикой, и находящихся, может быть, в фантастическом мире грёз. Но не расстающихся со своими миниатюрными наушниками, связывающих их с деловым миром шоу–бизнеса. Соблазн был слишком велик — я не устоял и опустился на колени, бесшумно отсоединил наушники от специальных гнёзд в ручках их кресел, взял трубочки для коктейля и, со всей силы дунув им в уши, стремглав умчался в дальний туалет прежде, чем они смогли обнаружить виновника. Скука и бездействие. Они воистину поедают человека изнутри!

Посмеиваясь, обмотанный полотенцем, выхожу из душа и вижу оливковокожего представителя звукозаписывающей компании, сидящим на моей постели.

— Пора, Эрик, пошли, я же сказал, десять минут. Прошло уже пятнадцать. Вся пресса внизу, ждём только тебя. Второй канал собирается запустить тебя в свой ближайший выпуск новостей. Мы должны успеть к «Девятичасовым новостям». Одевайся!

В конференц–зале непрерывно жующие свою жвачку операторы в одинаковых полиэстеровых костюмах с камерами на плече, только и ждали, чтобы вырвать кадры с нами попикантнее.

— Эй, кто из вас самый главный тигр? Ты? — один из них направил свою камеру на расплывшегося в широчайшей улыбке Алана Прайса. Затем бросил: — Я сделаю о тебе репортаж для RSPCA.

Очевидно, он не предполагал, что его слова могли вызвать дружный смех.