Эрик Бёрдон - Раньше я бывал зверем, теперь со мной всё в порядке

Перед тем как расстаться мне удалось перекинуться парой слов с Аланом Прайсом и сказать, что, по–моему, ему больше подходят клавиши чем бас–гитара. Вместо ответа он прохрюкал что–то похожее на «спасибо» и ушёл.

Подытоживая всё, скажу, что и музыка, и моя любовь к Дорин Кокер, и моя постоянная тяга к джазу и к истории американской чёрной музыки — всё подталкивало меня всё ближе и ближе к действительной оценке чёрной культуры.

Точно не могу вспомнить, когда и где я расколол свой орех. Я поигрывал этим в школе, и называл их своими «сексуальными опытами». Я уверил себя, что перепробовал всё возможное, «в пределах человеческих желаний». Но если быть честным, у меня ещё не было желанной девушки в подобающей атмосфере, и чтобы без перерыва, на всю ночь. Но я купался в наслаждениях и будущее рисовалось мне с радостью. Где–то в течение того жаркого лета между школой и поступлением в колледж это и произошло.

Был такой джазовый клуб на Нельсон–стрит при университетском студенческом обществе, принадлежащий Майку Джеффери и расположенный на четвёртом этаже в самом дальнем конце громадного торгового комплекса. Горячее местечко. Майти Джо Младший там регулярно выступал, как и Клайд Велли Стомперс. Лучшие коллективы Северо—Востока играли там. Место, где студенты пересекались с уличной молодёжью. Даже с дальних ферм приезжали сюда. Среди разных характеров, выделялся один горняк, все звали его Джорди. Пяти футов трёх дюймов, смуглый с запоминающимся лицом с тёмно–карими глазами и чёрными струящимися волосами, Он был невероятно силён для парня поглощающего несчётное количество пинт ньюкаслского тёмного эля.

Обладатель ужасающего шрама, через весь череп от уха до уха, слегка только прикрываемого недавно выросшими чёрными волосами. Приобретённого им во время нелегальных скачек на пони через четверть–мильный туннель. Шлема у него не было, и он врезался головой прямо в закрытый шлагбаум. Пролежав в коме три недели, провёл он в больнице целый год. Он уже нигде не работал и ему выложили кругленькую сумму. И он уже вовсю наслаждался такой ранней отставкой, когда я неожиданно наскочил на него в джаз–клубе М. Дж. Он бывал там обычно не один, а со своей подругой, блондинкой, носящей невозможно узкие юбки, как если бы на время она становилась жидкой и её заливали в них. И, думаю, тратила неимоверно много времени, ухаживая за своими ногтями. Вдобавок в тусклом и сумрачном освещении клуба её волосы казались серебряными. Даже когда молчала, губы её не переставали шевелиться.

Я был ею заворожен. Бриджит Бардо. Боже, как же я завидовал Джорди, его смуглому телу и физической силе. И даже тому, что он был горняком, все девочки его так и поедали глазами. И я подумал про себя… «Жди, малыш, подрасти, тогда и…»

Вот оно в чём. Вот в чём всё дело, я не чувствовал себя полноценным. С одной стороны я только что окончил школу и мог с гордостью появляться на своей улице, ведь я уже абитуриент, но за стойкой бара среди более старших ребят (а они были не настолько уж старше меня), потягивая свою пинту тёмного ньюкаслского эля, я чувствовал себя в коротких штанишках. Ужасно. Срочно необходимо было трахнуться. И вот теперь я нашёл, кого искал, и ты понимаешь, дело за малым. То есть, хочу сказать, увидев её, я понял, что хочу. Шанс, который я не должен упустить. Но как всё устроить? Вот ещё головная боль. Мой сосед по комнате, Чарли, попал под машину и потерял чувствительность в правой ноге. Он несколько месяцев пролежал в больнице. Теперь он вернулся, и приятели были только рады его возвращению. Они заботились о нём, даже я не заржавел предложить ему остаться на две недели в общежитии, пока они разъедутся на каникулы. Я был рад, что мог с ним откровенничать, и дал ему понять, что собираюсь получить свою вишенку.

— Без вопросов, дом будет пустовать всю неделю, — сказал он, — только дай мне знать.

Его слова меня словно окрылили.

Итак, воскресенье, что–то около часу дня. Клуб Spanish City, расположенный ниже по течению. И делая вид, что с увлечением изучаю содержимое пластиночного автомата, тайком разглядываю приближающуюся ко мне блондинку. Сердце чуть не вырвалось наружу, когда она почти вплотную приблизилась ко мне. Это всё она — птичка Джорди. Мне казалось, что механизм автомата ползёт чуть не умирая. Ну давай же, давай, давай. Остановился на сорока пяти — наконец–то! Она уже поравнялась с развлекательным стендом МакКинли, стоящим почти у выхода. Но тут игла поймала первую канавку. Звуки гитары Чак Берри выпрыгнули из бороздок и как магнитом притянули её к игральному автомату, как раз туда, где стоял я. Она стянула с себя куртку и, встряхнув волосами, произнесла:

— Ого, горячая штучка.

— Да, не так ли? — сказал я, вторя словам песни.

Я оказался прямо перед ней, мои ноги переступали с носка на носок, огромными каучуковыми подошвами, пытаясь протереть дырку в твёрдом деревянном полу, а руки и ноги двигались, имитируя знаменитую походку Чак Берри. Её голубые глаза сверкали под густо накрашенными ресницами, а бледно–пурпуровые губы сложились, будто готовые произнести «ооо».

— У тебя здорово получается, — произнесла она, — ого, ты умеешь танцевать рок–н–ролл!

Мне просто необходимо было её трахнуть.

Я сунул руку в карман в надежде найти монету. Господи, благодарю тебя, шиллинг завалялся со вчерашнего вечера. Я бросил его в щель и выбрал Blueberry Hill. Когда заиграла следующая пластинка, я уже ощущал на своём теле запах её духов. И, о боже, шутишь ли ты? ниже моих лопаток на спине почувствовал, как прижались ко мне два твёрдых, нет мягких! полушария. Её губы приблизились к моему уху и прошептали:

— Может быть, у тебя найдётся для меня Digging my Potatoes Лонни Данегана?

Я был сражён. Она точно знала, какую пластинку я хотел выбрать следующей. Я повернулся, мы начали болтать и попал в расставленные ею сети.

Её запах, вид, совсем близко, форм её груди, так искусно подчёркиваемой тонкой тканью, её дьявольски длинные ногти, готовые хоть сейчас же впиться в плоть и пустить кровь, у меня всё тело просто кричало. Я не смог удержаться и поцеловал её в губы.

— Я здесь живу с мамой, прямо на берегу, — произнесла она. — Тут, недалеко, за углом. Я помню тебя, ты с Нельсон–стрит. Я часто бываю здесь обычно с Джорди.

— Обычно? — переспросил я.

— Да… знаешь, он такой забавный. Никогда не знаешь, что у него на уме. Очень странный парнишка, — сказала она.

И быстро добавил:

— Как на счёт вторника? Ты сможешь прийти во вторник?

— Да… очень может быть, — сказала она выдавливая из жевательной резинки огромный пузырь, оглядываясь назад и ища глазами свою мать, поворачивающую в этот момент из–за угла с группой ребятишек, направляясь на детскую площадку.