Леонид Млечин - Коллонтай

В 1927 году Валентин Трифонов отправил наркому внешней и внутренней торговли Анастасу Ивановичу Микояну записку «К вопросу об усилении экспорта»: «Наш экспорт носит судорожный характер, мы то появляемся на рынке с тем или другим товаром, то надолго исчезаем, никак не можем научиться аккуратной работе, срываем экспорт часто из-за пустой небрежности или нежелания ввести то или другое незначительное изменение в качество или упаковку товара, требуемого заграничными рынками».

Трифонов требовал отправлять на загранработу профессионалов, а не только преданных членов партии и чекистов, считал, что торгпредам надо предоставить большую самостоятельность. Каким был ответ? 9 февраля 1928 года Трифонова отозвали из Финляндии в Москву и поручили ему заняться созданием Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина.

Двадцатого января 1931 года политбюро рассмотрело вопрос о соглашении с финнами и шведами по экспорту леса. Выступали нарком внешней торговли (единый наркомат за год до этого разделили на два) Аркадий Павлович Розенгольц, бывший член Реввоенсовета Республики и бывший начальник Главного управления воздушного флота, председатель акционерного общества «Экспортлес» Карл Христианович Данишевский, в годы Гражданской войны председатель ревтрибунала республики, и Максим Максимович Литвинов.

Аркадий Розенгольц считался умелым организатором. Подруга Коллонтай писательница Лариса Рейснер восхищалась его талантами еще в Гражданскую войну: «Розенгольц в своем вагоне сразу, чуть ли не с первого дня оброс канцелярией Реввоенсовета, обвесился картами, затрещал машинками, бог знает откуда появившимися, — словом, стал строить крепкий, геометрически правильный организационный аппарат, с его точной связью, неутомимой работоспособностью и простотой схемы».

На заседании политбюро постановили:

«а) Принять предложение наркомвнешторга о вступлении в переговоры с шведскими и финскими лесопромышленниками о соглашении по лесоэкспорту на основе предложенной НКВТ схемы.

б) Поручить т. Розенгольцу согласовать с т. Молотовым цифры компенсации за нерасширение экспорта».

Экономический кризис привел к падению цен на лес, а это был важнейший источник получения валюты. Экспорт хлеба стал невозможен в результате коллективизации и раскулачивания. Советский Союз вывозил лес низкого качества и в больших количествах, но задешево (см.: Кен О. Н., Рупасов А. И. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения с западными соседними государствами. СПб., 2000).

А конкуренты — финны и шведы — тоже сильно зависели от этого экспорта. Для Финляндии торговля лесоматериалами составляла половину всего экспорта. Финны и шведы обвиняли Москву в демпинге. Устраивали бойкот советским товарам. Призывали не покупать русский лес, поскольку его валят заключенные, что было недалеко от истины. Раскулаченных крестьян отправили на самые тяжелые работы в лесную промышленность. Ссыльных стариков, подростков и детей использовали на лесозаготовках. Женщин — на раскорчевке земель. В составе Наркомата внутренних дел образовали Главное управление лесной промышленности, рабочую силу составляли заключенные…

Такого рода обвинения грозили введением экономических санкций, что вовсе могло оставить страну без валюты. Поэтому решили сговориться с финскими и шведскими фирмами, закрепить за каждой страной квоты на вывоз леса.

В Москву вызывали полпредов в Финляндии Ивана Михайловича Майского и в Швеции — Александру Михайловну Коллонтай.

«На очереди актуальная задача экономико-политическая: лесное соглашение со Швецией и Финляндией, основными экспортерами леса на мировой рынок, — записала в дневнике Коллонтай. — Наши конкуренты подняли гвалт, что мы сбиваем цены».

Двадцатого февраля 1931 года политбюро опять занялось соглашением с финнами и шведами относительно экспорта лесоматериалов. Постановили:

«а) Констатировать, что постановление политбюро о соглашении с финнами и шведами по лесоэкспорту Наркомвнешторгом ни в какой степени не выполнено.

б) Поручить СНК СССР принять меры к тому, чтобы Наркомвнешторгом было выполнено постановление политбюро».

В январе 1932 года в Стокгольме шли переговоры советской, шведской и финляндской делегаций, обсуждалось соглашение об экспорте леса. Но не договорились.

Семнадцатого января Коллонтай пожаловалась в письме Зое Шадурской: «Вчера я провела день в тупой прострации. Как после похорон близкого человека. Да это и были похороны творческих рабочих сил годовой работы. Это надо переварить и пережить. Пока еще больше острота переживания, ведь сколько сил, думушек, силы желания ушло на это дело. Досадно и грустно. И всё кажется: было ли так непреложно непреодолимо? Может быть, чего-то недоделано?»

Договориться о разделе рынка никак не удавалось. Между тем добывание валюты приобрело первостепенное значение для советских ведомств. Исчезло само понятие «второстепенный экспорт» (ягоды, грибы, раки), всё стало «первостепенным». Москву интересовали только деньги. Коллонтай считала это неправильным: главное — устанавливать хорошие отношения с влиятельными лесопромышленниками Скандинавии, дружеские и деловые контакты позволят потом договориться…

Пятнадцатого ноября 1935 года в Копенгагене все-таки заключили соглашение о регулировании вывоза леса на иностранные рынки и согласовании цен. Подписали его восемь стран: СССР, Швеция, Финляндия, Польша, Румыния, Югославия, Чехословакия и Австрия. Это результат работы Коллонтай и торгового представителя в Швеции Давида Владимировича Канделаки. Он приехал в Стокгольм вслед за Александрой Михайловной и произвел на нее благоприятное впечатление: «Культурный, приятная внешность, приятные манеры, умный».

Экономические отношения с Швецией развивались очень интенсивно. В 1931 году товарооборот увеличился на 38 процентов по сравнению с предыдущим годом. Из Швеции импортировали машины и прокат черных металлов. Поставляли шведам сельскохозяйственную продукцию, нефть и нефтепродукты. Швеция — страна без энергоресурсов.

Каждый приезд в Москву Коллонтай использовала для встреч не только с подругами, но и с высшими чиновниками. Ей хотелось возобновить знакомство с Молотовым. В конце 1930 года Вячеслав Михайлович возглавил правительство вместо Рыкова. Теперь Молотов считался вторым после Сталина человеком в стране.

«К Молотову Коллонтай не испытывала особых симпатий, — писал один из ее стокгольмских сотрудников. — При этом она считала, что сыграла важную роль в его жизни, познакомив с будущей женой Полиной Семеновной Жемчужиной».

— Полина работала у меня, — вспоминала Коллонтай, — а Молотов, когда стал секретарем ЦК, нас курировал. Он заходил. Хотя вообще-то, если нужно было решить срочный вопрос, я обращалась к Сталину. С Молотовым не договоришься…