Михаил Макеев - Николай Некрасов

Все эти труды продолжались до апреля следующего года. Помимо удовлетворения от выполненной общественно полезной работы, деятельность по «Складчине» принесла Некрасову нового преданного друга — им стал библиограф Петр Александрович Ефремов, выступавший в качестве секретаря комитета по изданию «Складчины» и отнесшийся к своей общественной миссии с большой ответственностью. Они были поверхностно знакомы по Литературному фонду, Ефремов кое-что печатал еще в «Современнике» и в новых «Отечественных записках», но сблизили их совместные хлопоты по «Складчине». Уже в марте 1874 года Некрасов приглашал его в гости очень по-приятельски: «Зина Вам кланяется. Завтра дома не обедаю, а сегодня, в воскресенье и понедельник — дома. Хорошо бы Вы сделали, кабы в один из сих дней пришли. Я бы почитал Вам своих стихов, а Зина обыграла бы Вас в пикет». И уже 27 марта, завершая работу по «Складчине», Некрасов писал: «Спасибо Вам за добрую прибавку в Вашем письме. Это то самое, что я при случае хотел Вам сказать с своей стороны. Хотел бы Вас видеть перед отъездом в Москву. Да и вообще не допускаю мысли, чтоб с окончанием «Складчины» так всё и оборвалось. Скажу кстати: мне не нравится, что во всяком деле самое трудное валится на Вас, и Вам не худо помнить, что на свете ужасно много охотников пользоваться чужим рвением, чему пример видели Вы и в нашем Комитете. Впрочем, Бог с ним! Главное: дело сделано! и я благодарен «Складчине», что она нас познакомила. Может быть, мы с Зиной вечером забежим к Вам, а то зайдите хоть на минуту завтра, а если успеете, то обедайте у нас сегодня». Некрасов подарил Ефремову свое собрание сочинений, вписав туда целый ряд неопубликованных стихотворений и вариантов известных, и свой фотографический портрет с шутливой дарственной надписью:

До конца жизни Некрасова их отношения оставались дружескими (они и по возрасту не сильно различались — Ефремов был на девять лет младше). Очевидно, Некрасов нравился Ефремову не только как поэт, но и как человек. Нравилась ему и Зиночка, и он однозначно встал на ее сторону в конфликте с Анной Алексеевной. Впоследствии Ефремов категорически откажется принимать какое-либо участие в затеянном Буткевич издании посмертного собрания стихотворений Некрасова. Видимо, Некрасову были интересны беседы с Ефремовым, много знающим о книгах и литераторах, некоторые из рассказанных приятелем историй он использовал в предсмертных автобиографических набросках.

Единственный небольшой конфликт произошел между ними в следующем году и был связан с разногласиями по работе в Литературном фонде. Некрасову было поручено посетить третьестепенного литератора Шкляревского, подавшего прошение о материальной помощи, с целью выяснения необходимости ее оказания. После визита Некрасов составил краткий отчет: «По поручению Комитета посетил я г. Шкляревского. Трезвость полная; бедность, начиная с одежды и кончая столом и двумя стульями, находящимися в квартире, несомненная, которую г. Шкляревский скорее старается скрыть, чем выказать; любовь к литературе и труду своему — доводящая слушателя до умиления и подкупающая в пользу г. Шкляревского. Этот автор много уже получил из Общества, и я думаю, что и вперед мы не минем ему помогать. Как только он захворает на месяц или напишет такую вещь, которой не посчастливится ни в одной из редакций, ему доступных, он опять, вероятно, обратится к Обществу, и не помочь ему трудно. Он весь живет в своей литературе. У него составлены: алфавитный указатель статей, написанных им; изданий, где они помещались; издателей, с которыми он имел сношение; отзывов (к сожалению, чаще неодобрительных) об его сочинениях и пр. и проч, и проч. Словом, видно, что он вечно будет писать, отказываясь даже от более выгодных занятий, и как таланта у него немного, то придется ему время от времени помогать. Во всяком случае, я в настоящем случае не нашел причины отказать г. Шкляревскому в пособии, которое Общество в количестве 50 р. уполномочило меня выдать ему». У Ефремова сложилось другое представление о просителе: «Я узнал, что пьяница горький и недели за две до разговора, бывшего 23 марта, т. е. около времени получения пособия, пришел совсем пьяный, всё декламировал стихи г. Некрасова и заснул в лавке… Шкляревский… характеристикой которого была выставлена «трезвость полная, бедность и охота к труду».

Разногласие, видимо, возникло не из-за Шкляревского, а из-за чрезмерно резкого тона Еферемова, в высказывании которого можно было углядеть упрек и сомнение в добросовестности Некрасова. Это разногласие, выпукло показывающее разницу в характерах приятелей, и еще одно, по поводу помощи Вейнбергу, привели к размолвке, которая была прекращена после письма Ефремова: «Чтоб кончить раз навсегда с недоразумением и избавиться от услужливых передач в обе стороны преувеличенных толкований, скажу Вам, Николай Алексеевич, что у меня есть, к сожалению, очень немного таких дорогих личностей, к которым я не могу относиться равнодушно, именно потому, что люблю их и уважаю. Высоко ставя их, я отношусь к ним с какой-то ревнивой раздражительностью и волнением человека, у которого затрагиваются его лучшие привязанности. Много тяжелого раздумья предшествует моим безумным выходкам, но, поставив себя в положение «виноватого», я тем самым даю себе право стать в прежнее отношение, если будет понято чувство, меня руководившее. Поверьте, что я ни с какой речью не обращусь к человеку, которого не ценю высоко стоящим в нравственном отношении. Может я не передал того, что желал Вам сказать, но уверен, что Вы сами разберете, в чем дело». Некрасов ответил дружески, радуясь ликвидации недоразумения: «Милый Петр Александрович. Словно что дорогое, потерянное нашел я, поговорив с Вами и получив Ваше письмо. В жизни многие люди терпят от излишней болтливости, я же часто терпел от противоположного качества и очень рад и благодарен себе, что отступил на этот раз от своей привычки молчать, а еще более благодарен Вам за Ваше письмо, в котором вся Ваша чудная душа». Дружба была восстановлена.

1873 и 1874 годы стали годами встреч Некрасова с давними приятелями. Инициатива часто исходила от самого поэта, привлекавшего старых знакомых к сотрудничеству в благотворительном альманахе, охотно дарившего знакомым только что вышедшее собрание своих стихотворений. В конце марта 1874 года Некрасов послал «Складчину» проживавшему за границей и углубившемуся в историко-литературные исследования П. В. Анненкову, от которого получил из Висбадена теплый ответ, начинавшийся словами: «…благодарю, что не забыли старого товарища, который видел Ваше развитие, начиная с водевильных пеленок». На присланное собрание стихотворений Некрасова Анненков откликнулся еще более приветливо: «Она (книга. — М. М.) подняла во мне старую, но не замолкнувшую страсть размышлять о поэзии и искусстве и отыскивать в них просто питательные вещества. Таких питательных веществ в Вашей книжке много, но требуется добрый химический анализ, чтобы открыть их и оценить правильно, а такого анализа, кажется, в нашей литературе и не полагается. <���…> Так и Ваша книга — вещь очень серьезная. <���…> Если попадете за границу, не забудьте Баден-Бадена, где я проведу всё лето… Там Вы найдете старого человека и старого приятеля». Возобновились приятельские отношения Некрасова с А. Н. Пыпиным, в это время сотрудником «Вестника Европы», единственным из взбунтовавшейся «артели», кто не выступил против Некрасова публично и вообще не стремился к личному конфликту с редактором «Современника». Пыпин высоко оценил «Русских женщин». Он как раз начал работать над книгой «Белинский, его жизнь и переписка», которая выйдет еще при жизни Некрасова, в 1876 году, и ему было о чем расспросить поэта.