Михаил Макеев - Николай Некрасов

Успех ждал его в другой области. Важнейшим событием года стал выход сборника «Стихотворения Н. Некрасова». После проволочек (на определенном этапе возникла мысль отдать права на издание книги Боткину) рукопись всё-таки была передана Солдатёнкову, и в мае получено цензурное разрешение. В книгу вошло подавляющее большинство опубликованных к этому времени стихотворений, несколько лежавших «в столе» и несколько написанных специально для нее, а также поэма «Саша».

В середине пятидесятых годов вышли книги Тютчева, Фета, Полонского, Огарева, Майкова, Плещеева — несомненно, лучших поэтов-современников. И все они пользовались успехом — завершался короткий и нетипичный для второй половины XIX века период всплеска интереса публики к лирической поэзии. «Стихотворения Н. Некрасова» вполне представляли его творчество и резко отличались от всех остальных поэтических сборников, выпущенных в это время (можно видеть определенную близость только с книгой Огарева, но видна она только историкам литературы, современникам же бросались в глаза различия).

Некрасов представал перед читателями как состоявшийся поэт, однако его стремление к чему-то большему делало его книгу не просто оригинальной, но совершенно особенной, соответствующей новой эпохе. Казалось, что в «Стихотворениях Н. Некрасова» есть всё, чтобы она стала любимой книгой для нового поколения читателей: страстная ненависть к действительности и общественные идеалы, которые были знаменем эпохи. Однако было еще кое-что в наступающем времени, чему некрасовская поэзия не соответствовала. Это была эпоха, когда появилась возможность не просто вести разговоры, проклинать и провозглашать идеалы, но и вести реальную деятельность, направленную на преобразование существующих порядков. Казалось, ценность поступка намного выше ценности даже совершеннейших произведений искусства. Отношение общества к тому же Толстому показывало, что перед севастопольскими подвигами бледнели всяческие художественные достижения, за них прощались любые некорректные высказывания. Книге Некрасова не хватало созидательной энергии.

Именно в период подготовки к печати своей первой «настоящей» книги Некрасов начал задумываться о возможности какого-то иного соотношения жизни и литературы, не ограничивающейся отражением действительности и ее критикой с точки зрения высоких общественных идеалов, но самой принимающей участие в изменении жизни, становившейся своего рода поступком, аналогом созидательной деятельности. Возможно, поначалу литературной формой, удобной для соединения поэзии и жизни, Некрасову показалась автобиография. Он посоветовался с Тургеневым и получил его одобрение. Можно предположить, что автобиография, опубликованная в книге или отдельно, должна была дополнить поэзию рассказом о той действительности, с которой приходилось бороться автору, и тем самым представить создание стихов своеобразным подвигом.

Однако замысел написать автобиографию отпал. Внимание Некрасова привлекла книга Карлейля «О почитании героев», большие фрагменты из которой Боткин переводил во время их совместного проживания на даче; они были напечатаны в «Современнике», вызвав, как писал сам Некрасов, большой энтузиазм, прежде всего у молодых читателей. Карлейль не только стремился воскресить культ героического начала в современном мире (поэтому его идеи оказались созвучны настроениям именно русской молодежи, стремящейся к активной и самоотверженной работе), но и представлял некоторых писателей героями. Таковыми оказывались, например, Данте и, что более важно, Роберт Бёрнс. Героизм Бёрнса, по Карлейлю, заключался в его способности противостоять бездушному веку с помощью раскрытия собственной души, с помощью бесконечной и неколебимой веры: «Отличительную особенность Бёрнса как великого человека… составляет его искренность, искренность как в поэзии, так и в жизни. В песне, которую он поет, нет фантастических вымыслов; она касается всеми осязаемых, реальных предметов; главное достоинство этой песни, как и всех его произведений, как и его жизни вообще — истина. Жизнь Бёрнса мы можем охарактеризовать как воплощение великой трагической искренности». Поэт, становящийся героем, потому что вопреки всему был искренен в своих стихах, «переносил изо дня в день массу тяжелых страданий, вел борьбу, как незримый герой» — вот тот образ автора, который оказался привлекательным для Некрасова. И он решил начать свою книгу со специально написанного стихотворения «Поэт и гражданин», где не только варьируются уже встречавшиеся темы, но вводится мотив искренности как своего рода заслуги, в конечном счете как синоним храбрости: «Не повторю, что там я видел… / Клянусь, я честно ненавидел! / Клянусь, я искренно любил!» Эти искренние любовь и ненависть превращают стихи, художественные образы в своего рода поступки:

Здесь метафоры «шел» и «входил» приобретают почти буквальное значение: поэт как будто не «переносился воображением», не «изображал», а буквально шел в тюрьму, в больницу и на эшафот. Поэзия становилась подвигом, подобным подвигу гражданина. Автор как бы напоминал читателю, что писать те стихи, которые составляют основу книги, было «опасно», что само создание их было своего рода гражданским поступком. И потому публикация книги, куда собраны все стихотворения, в том числе подвергавшиеся цензурным гонениям, тоже представала решительным и дерзким, «опрометчивым» поступком: Некрасову явно нравилось спорить с приятелями, упрекавшими его в опрометчивости, нравилась атмосфера умеренной опасности, которая создалась вокруг книги (ее следующее издание было еще пять лет под запретом). Книга стихов не просто провозглашала когда-то опасные идеи и ценности, но и напоминала, что именно эти стихи благодаря храбрости автора не позволили забыть эти ценности.

В продажу книга поступила 19 октября 1856 года. Ее успех у читателей был ошеломляющим: за месяц было распродано три тысячи экземпляров. Чернышевский сообщал Некрасову за границу 5 ноября: «Стихотворения Ваши, Николай Алексеевич, получены здесь (в Санкт-Петербурге. — М. М.) с неделю назад, — через два дня не осталось в книжных лавках ни одного экземпляра из 500, присланных в первом транспорте». Боткин писал Тургеневу 10 ноября: «Стихотворения Некрасова шибко идут, и в это короткое время книгопродавцы взяли у издателя до 1400 экземпляров. Не было примера со времен Пушкина, чтоб книжка стихотворений так сильно покупалась». 18 ноября Лонгинов известил Тургенева: «Стихотворения Некрасова возбуждают фурор». А. В. Никитенко 19 ноября в письме П. А. Плетневу жаловался: «Вышло собрание стихотворений Некрасова. Их разобрали в книжных лавках нарасхват, так что даже мне назначенный экземпляр чуть ли не продан книгопродавцем». В тот же день П. В. Анненков писал Тургеневу: «Стихотворений Некрасова успех колоссальный — экземпляры пропадают в лавках, как только появятся». Как обычно, когда спрос превысил предложение, появилась спекуляция. Известный актер Петр Андреевич Каратыгин писал приятелю 20 ноября: «Разнесся слух, будто второе издание запрещено, и теперь… остальные экземпляры вместо полутора рубля продают по 5 да по 6». Такой успех, конечно, и не снился ни одному автору поэтического сборника, вышедшего в пятидесятые годы. Он однозначно делал Некрасова самым популярным и любимым публикой поэтом.