Александр Колкер - Лифт вниз не поднимает

Хор отвечает синхронно, показывая большим пальцем назад, через плечо:

(Попробуйте повторить прочитанное с описанным жестом и еврейским акцентом, а лучше спеть — получится смешно.)

Он знает! Конечно, он знает! О таком круизе мы мечтали давно! Да еще с внучкой! Любимой Марией Пахоменко младшей! Фантастика!

Маршрут: Москва — Бургас (самолетом), Бургас — Варна (автобусом). В Варне загружаемся в белоснежный лайнер “Астра” и далее: Стамбул, Аланья, Родос, Кипр, Хайфа, Тель-Авив, Вифлеем, Иерусалим, Крит, Анталья, Москва!

За всю поездку один сольный концерт “Колкер-Пахоменко”. Остальное треп. То вечер знакомств “Под звездами”. То танцы на верхней палубе под жареного барана и оркестр. То “пиратский вечер”. То выборы “мисс круиз”. Главный заводила — обаятельный весельчак из Одессы. Александр Александрович, заслуженный артист. После круиза за мастерство и талаИт я ему присвоил народного!

Больше всего нам понравился “пиратский вечер”. Особенно внучке. На ужин в ресторан не пускали. Стоял кордон. Придирчиво следили, чтобы все были в пиратском прикиде. Фантазия не ограничивалась.

Кто экзотично одевался, кто экзотично раздевался — это ваше личное дело! Для строптивых отступников штраф. Пять “баксов”.

Я застебал всех.

У меня есть коронный номер (еще в школе научился у Сергея Беликова).

Делаю страшные вставные зубы. Рот деформируется. Лицо члена Союза композиторов Санкт-Петербурга превращается в рожу. Но какую!

Этого мне показалось мало. Я перевернул джинсы задом наперед. Спереди образовался пузырь, который минутой раньше обтягивал задницу. В этот пузырь я вставил банку кока-колы и обрел особую мужскую привлекательность. Аполлон Бельведерский! Нет, бери круче! Сам Зевс!

На корабле путешествовали два духовных лица. Высоченные, в сутанах и крестах, но с девушками. Я незаметно подсел в ресторане к их столику и нежно обнял одного из них. Раздался отчаянный крик. Батюшки стали истово креститься. Сгинь, сатана!

Кругом слышались женские возгласы:

— Нет! Вы посмотрите, что у него спереди! А потрогать можно?

— Очень даже! — отвечал я, оголяя при этом плечо, на котором красовался женский поцелуй алого цвета.

Когда корабль причаливал в очередном порту, многие устремлялись по лавкам, преследуя какие-то высшие стратегические цели.

Я же с двумя Машами действовал однообразно: на пляж, на море, откупать внучку и жену, а потом пешком на корабль.

Так было и в Хайфе.

Таксисты уткнулись носами своих “мерседесов” прямо в борт нашей “Астрочки”. Ждали клиентов. Выбираю самого приличного. Лет шестьдесят, очки в золотой оправе. Говорит по-русски тихо, доверительно. Видно, что не жлоб.

Спрашиваю:

— Можете довезти нас до пляжа?

— А то! — слышу родной оборот речи.

— Ехать далеко?

— Очень.

— Во что это нам обойдется?

— Я знаю? Он спрашивает, во что это им обойдется. А ни во что! Пятнадцать долларов…

Жара. Внучка. Решение принято. Заталкиваю своих Марусь на заднее сиденье. Сам сажусь с “водилой”.

— Кондиционер отдельно, — несмело пробует меня на зуб шофер.

— Тогда мы вылезаем! — решительно парирую я, открывая дверцу.

— Что вылезаю? Что вылезаю? Что, вы будете выпрыгивать на ходу? Я уже мчусь! Странный вы человек. Вы, наверное, новый русский?

Проехали мы метров пятьсот. Не больше.

— Все. Прибыли! — говорит мой интеллигент. — Когда за вами приехать?

Пятнадцать “баксов” как и не бывало!

Море в Хайфе сказочное. Температура воздуха — 30, воды — 32. Слышна исключительно русская речь. Мы разделись в тени под грибком и сразу же в море. Есть такая дурацкая фраза — народу больше, чем людей! Это про пляж в Хайфе. Куча детей, куча пап и мам, куча бабушек и дедушек и нас трое. И все в море!

Вдруг одна пожилая еврейка втыкает в Машино лицо пронзительный взгляд и, преодолев секундное сомнение, орет на весь пляж:

— Все сюда! Все сюда! Вы не поверите, но это наша Маша!

— Ой, и правда! — поддерживает ее что-то плывущее рядом.

Весь пляж в одно мгновенье окружает нашу троицу:

— Ой, и правда! Это наша Маша! Вы ведь Мария Пархоменко?

— Серость! Не Пархоменко, а Пахоменко! Пархоменко — это как раз герой гражданской войны, о котором ты плачешь по ночам! — слышу я откуда-то сверху.

— А вы, вероятно, Колькер?

— Нет, нет! Я не Колькер. Вы ошиблись! — говорю я, протискиваясь к берегу.

— Посмотрите на него! Он не Колькер!

— Слушайте, не морочьте всем голову! Конечно вы Колькер. Дайте я вас поцелую!

— Нет! Ни за что! — отталкиваю я какую-то пышногрудую даму, бюстгальтер которой напоминает чехол от танка. — Я серьезно болен!

— Ой! А как вы сюда попали?

— На такси, уважаемая, на такси! — отбрыкиваюсь я.

— А сколько он взял с вас от порта до пляжа?

Этот вопрос был главным, стержневым. Порыв злого любопытства и жажда расправы звучали в нем. Он застыл в едином возгласе всего пляжа. Так дружно задать такой вопрос мог только очень слаженный коллектив. Например, Академический хор ансамбля песни и пляски им. Б. Александрова!

Нас выдала внучка:

— Пятнадцать долларов.

Уверен, что даже Иуда не слышал таких проклятий. Но они раздались не сразу. Несколько секунд стояла тишина. Весь пляж молча и ошарашенно смотрел друг другу в глаза. А потом — взрыв! Справедливо возмущенные евреи кричали что-то непотребное в адрес моего “водилы”. Подытожила всю сцену дама в чехле от танка:

— Вы записали номер? Какая сволочь! Я его найду!

К нам подошла пара — муж и жена. Женя из Карелии и Лева из Белоруссии. С ними двое детей.

“Долго будет Карелия сниться…”. Это как пароль. До ночи мы были вместе.

Год 1995. Фестиваль “Золотой шлягер”. Могилев. Минск. Беларусь.

У них своя тусовка, а у нас своя.

Владимир Браиловский, директор могилевской филармонии, под своими знаменами собрал нашу тусовку. Неразлучные Нани Брегвадзе и Медея Гоглиашвили из Грузии; Нина Дорда, Галя Ненашева, Тамара Миансарова, Муслим Магомаев, Володя Трошин из Москвы; Мария Пахоменко, Эдуард Хиль, Саша Колкер из Петербурга; Юрий Богатиков с Украины; Игорь Лученок, Виктор Вуячич и Эдуард Ханок из Беларуси.

В залах, гле выступала наша компания, люди “рожали”. Так образно, одним словом, я передаю приветственные крики и гром оваций на наших концертах. Вот где было единение и объединение, родство судеб и родство душ.

Как будто людям надоели кислородные маски и они не могли надышаться!