Леонид Млечин - Алиби для великой певицы

— А, этот, который был в Архангельске, — понимающе сказал Менжинский. — Палач Севера.

Совершенно верно. Но он старше Кутепова — ему шестьдесят шесть лет. И не так популярен, особенно среди белой молодежи, склонной к террору и потому наиболее для нас опасной. Миллер будет опираться на старый кадровый генералитет.

— В окружении Кутепова у вас были люди, но не настолько близкие, чтобы сообщать нам о всех его планах. Исправляйте эту ошибку применительно к Миллеру. Подведите к нему своего человека, влияйте на него в нужном нам направлении. Есть такая возможность? — спросил Менжинский.

— Найдем, — твердо сказал начальник иностранного отдела.

Начальнику иностранного отдела доложили, что Ковальский в Москве и ждет указаний.

— Быстрее готовьте его к отправке. Хорошо, что мы его вовремя вызвали из Харькова, а то украинцы сейчас его бы сами погнали за кордон, — одобрил своих сотрудников начальник отдела. — Но проверьте, конечно, насколько он годится для вербовочной работы. Нельзя засорять закордонные кадры. А то у нас любой сексот лезет из кожи, чтобы перейти в ИНО и попасть в загранаппарат.

В иностранном отделе читали и перечитывали пересланные из Харькова фельдъегерской связью два исписанных Ковальским листка с перечислением его знакомых из числа офицеров бывшей Добровольческой армии, осевших в эмиграции.

В списке было восемнадцать фамилий. Ковальский предполагал, что эти люди смогут стать источниками информации для советской разведки. Кого-то из них он даже предполагал завербовать. Каждую фамилию из списка Ковальского сверяли с картотекой иностранного отдела.

Кто же значился в списке бывшего штабс-капитана Петра Ковальского?

«Генерал Кутепов — мы познакомились в общежитии Красного Креста в Новочеркасске в 1917 году, — писал Ковальский, — где собиралось первое ядро Добровольческой армии. Встречались часто. Во время обороны Ростова Кутепов был в опое у Корнилова (Корнилов не любил бывших гвардейцев) и был младшим офицером в офицерской роте, от командования был отстранен за оставление Таганрога. Встречались, повторяю, часто, но были довольно далеки».

Генерал Кутепов больше не интересовал ОГПУ.

Как именно закончил свой земной путь председатель РОВС, в иностранном отделе знали немногие. Полуофициально говорили, что Кутепова приказали доставить в Москву, потому что генерала-вешателя, руки которого по локоть в народной крови, следовало судить и повесит!..

На пароходе Кутепов вроде бы впал в депрессию, отказывался от еды, не отвечал на вопросы. Весь рейс Кутепов провел в состоянии странного оцепенения и пришел в себя, лишь когда судно приблизилось к Дарданеллам и Галлиполийскому полуострову, где после эвакуации армии генерала Врангеля из Крыма в 1920 году разместились остатки 1-го армейского корпуса, которым он командовал.

Кутепов, как сказал Костров своим сотрудникам, умер от сердечного приступа на судне, когда до Новороссийска оставалось сто миль. Костров уверял, что Кутепов умер от страха.

П. Скоблин

Но сотрудники его отделения шептались, что Кутепова убили прямо в Париже, а труп растворили в ванне с кислотой.

Следующим в списке Ковальского значился генерал Скоблин.

«Мы познакомились в 1917 году при формировании Отдельного ударного отряда 8-й армии, — писал Ковальский. — Скоблин был штабс-капитаном. Мы были большими приятелями. Почти год служили в одном полку — Отдельный ударный отряд, Корниловский ударный полк, Славянский ударный полк. После ранения один раз гостил у него в Дебальцево, другой и последний раз кутили в Харькове в «Астраханке» в 1919 году».

Судя по картотеке НПО, генерал Скоблин находился в хороших отношениях с бывшим полковником Василием Георгиевичем Воскресенским, принимавшим участие в подготовке нападения на советское полпредство в Риме. Скоблин значился членом совета правления общества галлиполийцев и командиром сводного Корниловского полка.

Неожиданным образом именно после похищения Кутепова Николай Владимирович Скоблин сделался соблазнительным объектом для вербовки. Генерал Миллер, который стал новым председателем РОВС, не просто дружил со Скоблиным, а считал его близким человеком и не имел от него никаких секретов.

«Генерал Скалой — бывший «императорский стрелок», познакомились с ним в Кременчуге, когда он был назначен начальником обороны района. Были большими друзьями, часто пьянствовали, вместе отступали в Польшу, где сидели в Щелковском лагере. Жили в одном бараке, часто пьянствовали и там. Последний раз виделись в 1920 году».

Галлиполиец Скалой, по сведениям резидентуры ОГПУ в Праге, вел переписку с террористической организацией «Братство Русской Правды» в Париже. Занимался заброской листовок в СССР и вербовал кадры для активной работы против Москвы.

«Генерал Шатилов — познакомились на Царицынском фронте, часто встречался с ним в штабе Врангеля, близко знаком не был».

Павлом Шатиловым иностранный отдел ОГПУ очень интересовался. Генерал Шатилов занимал видную должность в штабе Российского общевоинского союза в Париже. Но, к сожалению, Ковальский не был с ним знаком близко. Следовательно, непосредственная вербовка исключалась.

Остальные приятели Ковальского, с которыми он когда-то или служил, или напивался, или сидел в лагере для интернированных российских солдат в Польше, были мелкими сошками. Ковальский упоминал и какие то крупные имена, но было ясно, что делал он это для солидности.

Начальник иностранного отдела осторожно относился к обещаниям своих агентов-новичков: перед отправкой за границу они сулили завербовать полмира. Реальные же результаты всегда были значительно скромнее.

— Посылаем агента и не знаем, что именно у него получится, и получится ли вообще что-либо, — ворчливо говорил начальник иностранного отдела. — Как выяснить заранее, сумеет он завербовать действительно ценный источник или потратит время впустую? И сколько ему понадобится времени для разработки своих связей?

Начальник иностранного отдела читал личные дела новых агентов-вербовщиков без особого удовольствия. Он должен был организовать массовую заброску агентуры и тем самым продемонстрировать председателю ОГПУ Менжинскому активность работы против эмиграции. С одной точки зрения, все просто — чем больше пошлет за кордон, тем лучше. С другой, через полгода-год коллегия ОГПУ потребует отчета: сколько новых источников дал каждый агент-вербовщик?

— Я думаю все же, что ехать Ковальскому надо, — сказал Семен Костров. — Один из людей в его списке мне представляется перспективным — генерал Николай Скоблин. Я выяснил, что брат Скоблина остался в Советской России. Это большой козырь.