Александр Бенуа - Мои воспоминания (в пяти книгах, с илл.)

* Дамский стол (нем.),

Варианты

563

мастерской — ведь и она пробовала свои силы (нельзя сказать чтоб удачно) в писании масляными красками, и даже брала уроки у Я. Ф. Ционглинского, а позже и у самого Репина.

Стр. обе княгини отбывали в Париж. / обе княгини отбывали в Париж.

55Мне хочется упомянуть здесь еще об одном случае, очень харак-

терном для М. К. Тенишевой. Услыхав мои особенно восторженные восклицания от найденного толстого пакета, содержавшего шестьдесят сангин Бушардона, представляющих разные мелкие уличные ремесла Парижа в XVIII веке («Les Cris de Paris»*), она «на радостях» попробовала их навязать в виде подарка «мол на память об этом дне». И должен сознаться, что мне стоило не мало усилий от такого неожиданного подарка отказаться 1#.

Глава 6 НАША ПЕРВАЯ ДАЧА. НАШИ ХАРАКТЕРЫ. МАРТЫШКИНО

Стр. всех крайне интриговала. / всех крайне интриговала.

б*Когда я дома рассказал о своем «открытии» (это происходило

в 1886 г.), то оказалось, что мой отец знал о существовании мавзолея на Мартышкинском кладбище и он с большой хвалой отзывался об его действительно величественной архитектуре, считая ее произведением гениального Петра Гонзага. Однако много лет позже я на одной выставке в Москве увидал оригинальный проект мартышкинского памятника, и он был подписан Воронихиным. К сожалению, этот рисунок не был снабжен каким-либо означением, что это за монумент и в память кого он был сооружен. Во» всяком случае и этот проект был Павловского времени, что могло служить подтверждением того, что здесь были действительно голш-тинцы.

ê

* «Крики Парижа» (франц.). ** По ближайшем изучении этих замечательных рисунков выяснилось, что они ие самые оригиналы, а лишь отпечатки (contre épreuves [Обратные оттиски (франц.)]) с них. И все же художественная и бытовая ценность их велика, ибо как-никак мы в этих сангинах видим самый «почерк» большого мастера, прославившегося главным образом как ваятель — автор уничтоженного в Революцию грандиозного конного монумента Людовика XV и в качестве изумительной красоты фонтана на rue de Grenelle в Париже. С этими же зарисовками «Cris de Paris» Бушардона я был уже издавна знаком по гравюрам с них comte'a de Caylus [графа Келюса (франц.)]. Тенишевская серия contre épreuves происходила из знаменитого собрания XVIII в.

Оригинальные рисунки Бушардона находятся в British Museum [Британском музее (англ.)]. Напротив, те сангины, что в Bibliothèque Nationale [Национальной библиотеке (франц.)] в Париже, не более как не особенно удачные копии.

При распродаже (в Петербурге в 1903 г.) собрания Тенишевой мне удалось купить восемь из этих сангин; многие другие достались кн. Аргутинскому, Сомову, Яремичу и Боткину.

J564 Варианты

C/np. с черневшими ветхими бревенчатыми постройками. / с черневшими S6 ветхими бревенчатыми постройками. Тут же пестрели развешанные для просушки сети, блеклой голубоватой зеленью отливалась приморская трава и сочными тенями лепились вытащенные на берег лодки. Иа самом же горизонте в сероватой мгле тянулась линия Кронштадта с его рядом отдельно, прямо в море стоящих фортов, Те же элементы при других освещениях сочетались в совершенно иные аккорды и создавали иные настроения. Особенно запомнились ясные июньские вечера и светлые ночи: море под меркнувшим небом становилось темио-сизым и над водой выплывал убывающий серп... Или еще в августовскую непогоду, когда над насупившимся морем цвета аспидной доски нависали сулившие (или уже пролившие) дожди тучи, а Кронштадт казался до странности близким и отчетливо рисовались его церкви, фабричные трубы и мачты бесчисленных судов. Стр. стояло в полной сохранности. / стояло в полной сохранности. Под- 65 ходя к нему, подымаясь по отлогим ступеням наружной лестницы и огибая его бель-этаж по открытым галереям, из-за белых колонн которого так ярко румянилась и горела осенняя, необычайно пышная в Ораниенбауме листва, мне начинало чудиться, что я слышу когда-то здесь раздававшиеся смехи молодого двора Екатерины или же трусливые визги дам, стремительно слетавших вниз по спуску в сопровождении своих насмешливых кавалеров. Благодаря знакомству с герцогами Мекленбургскими, которым принадлежал Ораниенбаум, я получил доступ и внутрь этого павильона. Подымаясь по закругленной внутренней лестнице и вступив в большой круглый зал, стены и купол которого братья Бароцци покрыли причудливыми арабесками, а над дверьми которого в овалах были представлены Стефаном Торелли соблазнительные нимфы, наваждение чудесного волшебного прошлого становилось еще более сильным и острым. О, как мне тогда хотелось представить эти мои миражи в убедительных образах! Но увы, дальше довольно неумелого этюда акварелью внешнего вида Павильона дело не пошло. Для такой задачи, которая была бы по плечу разве только Менцелю или В. Ди-цу, мне не хватало опыта и знаний., ¢ntp· было бы желательно, чтоб он приобрел. / было бы желательно, ffl` чтоб он приобрел.

Вообще за последнее время Сергей заметно стал подвигаться вперед в культурном отношении, и это привело к тому, что у меня с ним установились несравненно более задушевные отношения, нежели те, которые сложились в первые годы его поступления в наш кружок. Да в сущности по-настоящему никакого такого «поступления» не было. С Сережей мы виделись очень часто, то по дороге в Университет я заходил сначала за Димой и Валечкой, потом за ним, и мы дальше шли (зимой пешком по льду Невы); то вся компания отправлялась в театр; часто он бывал у меня, иногда

Варианты 565

мы все бывали у него (после того, что он переехал от Философо-вых на свою отдельную квартиру, где к нему присоединились два его единокровных брата, Линчик и Юра). Но все это не вело к настоящему сближению. По принципу Дягилев для нас представлял собой «кузена Димы», мы его как такового «терпели», и однако он продолжал от себя отталкивать некоторым «провинциализмом», своим малым интересом к «пластическим» художествам, своим удивительным невежеством в вопросах литературы. Сказать кстати, будучи большим любителем оперы и сам готовясь быть певцом (для чего он брал уроки у чудесного баритона нашей бывшей итальянской оперы Котоньи), оп совершенно игнорировал балет, он даже высказывал к нему несколько презрительное отношение, как к чему-то второстепенному. И однако эта самая область создала ему впоследствии мировую известность!

И вот эти взаимоотношения между Сергеем и остальными членами кружка стали постепенно меняться. Не то чтоб он вдруг превратился в пламенного любителя художеств, не то чтоб стал более внимательно следить за нашими спорами, не то чтоб он принялся эа какое-либо систематическое пополнение своего общего образования, но все же он во многих смыслах стал как-то «прозревать» и обнаруживать больший интерес к вопросам, до того ему абсолютно безразличным. Тут много значило, что Дима принялся всерьез за своего страстно ему полюбившегося кузена, а при деспотическом нраве Димы это значило весьма многое. Понятно, первые проблески того, что Сережа стал интересоваться художествами, носили очень наивный характер. Так, он вдруг истратил немалую сумму денег, чтоб обзавестись «роскошной» мебелью для своего кабинета. Это были по случаю купленные тяжеловатые кресла и диван в псевдо-ренессанском стиле. И однако эта покупка была известным жестом, и она всех немало удивила своей неожиданностью. Вслед за тем оп приобрел и несколько картин. Первый был пейзаж Ивана Ея-догурова, изображавший прибрежную деревушку на Луганском озере. Эту картину ему горячо рекомендовал Бакст, который с этого момента начинает, как и я, сближаться с Сережей. Дальше последовал крошечный этюд Репина, изображавший старуху на коленях спиной (куплена она была за 10 рублей на выставке Репина и ` Шишкина в Академии), два пейзажика Лагорио, три этюдика как раз тогда скончавшегося Кившенко и, наконец, целый ряд масляных и акварельных этюдов Крамского. К последней покупке я уже отнесся несравненно серьезней, чем к предыдущим, да и то, с какой страстностью отнесся к ней сам Сережа, с какой жадностью он прислушивался к моим советам и к моей критике1#, показывало