Пётр Бартенев - О Пушкине: Страницы жизни поэта. Воспоминания современников

Стихотворение «Памятник» имеет значение поэтической автобиографии, писанной про себя, в последние месяцы жизни, когда мысль о близкой кончине беспрестанно занимала Пушкина и после того, как он уже заказал себе могилу в Святогорском монастыре, где теперь лежит.

«Памятник» напечатан в первый раз через четыре года по смерти Пушкина, в дополнительном издании его сочинений 1841 года. Через шесть лет после этого вышла известная «Переписка с друзьями», где Гоголь говорит Жуковскому по поводу этого стихотворения: «Хотя в Наполеоновом столбевиноват, конечно, ты; но положим, если бы даже стих остался в своём прежнем виде, он всё-таки послужил бы доказательством, и даже ещё большим, как Пушкин, чувствуя своё личное преимущество, как человека, пред многими из венценосцев, слышал в то время всю малость звания своего пред званием венценосца» и проч. (Соч. Гоголя, изд. 1880, IV, 602). Признаемся, что мы не видим тут «доказательства», о котором говорит Гоголь. Это место в «Переписке» Гоголя долго оставалось загадочным. Мы напрасно обращались к П. А. Плетнёву и князю П. А. Вяземскому за разъяснением, и только теперь подлинная рукопись Пушкина выясняет, в чём дело [489].

Прибавим, что в тетради стихов Пушкина, писанной рукою писца и по всем признакам назначенной для сдачи в печать, последний стих первой строфы изменён ещё так: «Великолепного столба». Но и это показалось слишком прозрачным намёком на Александровскую колонну перед Зимним дворцом. Пушкин, как видно теперь по его Запискам, не хотел быть на её открытии 30 августа 1834 [490], а Жуковский написал и напечатал о том известное превосходное письмо своё. Для того, чтобы стихотворение прошло в печати, пригодился «Наполеонов столб».

Отношения Пушкина к Александру Павловичу и к его памяти будут предметом особого расследования; здесь заметим только, что известные стихи, которые Пушкин, по обычаю своему, прикрыл заглавием:«К бюсту Завоевателя» и которых, впрочем, сам не напечатал, изображают Александра Первого. Пушкин, без сомнения, видел его мраморный бюст (ныне украшающий собою одну из зал Императорской Публичной Библиотеки), изваянный Торвальдсеном в 1818 году, во время открытия первого Варшавского сейма (когда в России уже пользовался полною силою Аракчеев): прекрасный лоб с морщиною, а на устах приветливая Екатерининская улыбка.

Что касается до Жуковского, изменившего смысл Пушкинских стихов, то винить его невозможно, когда знаешь, что иначе стихотворение могло бы погибнуть; что бумаги Пушкина, вслед за его кончиною, немедленно были опечатаны чиновником III-го отделения [491]; что были властные люди, радостно потиравшие себе руки в надежде отыскать в рукописях Пушкина и в его переписке новых якобы улик по делу 14 декабря; что участь, например, князя Вяземского висела на недоразумении; что Булгарин с братьею был свой графу Бенкендорфу и Дубельту, подпись которого и теперь красуется на Пушкинских тетрадях, хранящихся в Румянцовском музее, откуда взят прилагаемый снимок.

Читатели обратят внимание на четвёртую строфу стихотворения «Памятник». Любопытно, что сначала Пушкину пришёл в голову Радищев, которым он перед тем занимался, обрабатывая статью о нём для своего «Современника». Пушкин зачеркнул это имя; но видно, что своё мнение о Радищеве он долго менял и не знал, как отнестись к нему окончательно. Кстати сказать, что в известной статье: «Александр Радищев» у него в рукописи зачёркнуты следующие характерные слова: «Отымите у него честность, в остатке будет Полевой».

Итак, вот в каком виде оставил нам Пушкин своё знаменитое стихотворение:

Для сличения приведём первоначальный Горациев образец и Державинское стихотворение, которому (по замечанию ещё Белинского) подражал Пушкин.

Exegi monumentum aere perennius

Regalique situ pyramidum altius,

Quod non imber edax, non Aquilo impotens

Passit diruere, aut innumerabilis

Annorum series et fuga temporum,

Non omnis moriar multaque pars mei

Vitabit dibitinam: usque ego postera

Crescam laude recens, dum Capitolium

Scandet cum tacita virgine pontifex.

Dicar, qua violens obstrepit Aufidus

Et qua pauper aquae Daunus agrestium

Regnavit populorum, ex humili potens

Princeps Aeolium carmen ad Italos

Deduxisse modos. Sume superbiam

Quaesitam meritis et mihi Delphica

Lauro cinge volens, Melpomene, comam.

В заключение несколько слов о бронзовом памятнике, открытом в Москве 6-го июня 1880 г. Можно бы составить целую большую книгу из того, что говорилось и печаталось по поводу этого события. На радостях, что открытие, наконец, последовало, забыли обратить внимание на то, что памятник обошёлся слишком дорого. По оглашённым отчётам выходит, что напр. памятник князю Воронцову в Одессе, представлявший художнику больше затруднений, украшенный тремя превосходными барельефными картинами и отлично исполненный, стоил слишком вдвое дешевле Пушкинского. На собранные деньги можно было, кроме постановки памятника, выкупить право издания сочинений Пушкина и издать поэта в подобающем ему виде, а не так спешно, как он теперь в последний раз издан.