Пётр Бартенев - О Пушкине: Страницы жизни поэта. Воспоминания современников

Время, к которому относится начало изданной Академиею книги, было самое бурное в жизни Пушкина. В доме (сенатора Трофимова у Калинкина моста) царил беспорядок. Отношения к родителю достигали крайнего напряжения. Собутыльник богачей требовал денег; ему их не давали. Тогда он с пистолетом в руке объявил, что застрелится, и это принято было за пустое устрашение. Пушкин выстрелил в себя; пистолет осекся. Последовал смех. Тогда Пушкин выстрелил в воздух, и оказалось, что пуля была (слышано от И. В. Киреевского). В декабрьской книжке журнала «Былое» за 1906 год напечатана переписка петербургского обер-полицмейстера Горголи с начальником Пушкина по его службе в Министерстве иностранных дел П. Я. Убри. Оказывается, что Пушкин в театре наговорил дерзостей некоему Перевощикову и его супруге (вероятно, это был Дерптский профессор В. М. Перевощиков, женатый на Княжевич) [638]. О той поре вспоминал Пушкин, когда в 1827 году писал про себя: «Я вижу в праздности, в неистовых пирах, в безумстве ветренной свободы мои утраченные годы» [639].

Ведь был он «с кровью в жилах, знойной кровью». Немногие, однако, умели так раскаиваться в заблуждениях молодости. Впоследствии он заботливо пёкся о своих бесхозяйственных родителях, отвёз мать свою (о которой доселе имеется в печати очень мало показаний) в Святогорский монастырь [640]и купил себе могилу поблизости к ней.

Переписка Пушкина (которая займёт, конечно, не одну книгу) изобразит его как наилучшая биография. Тут и жгучая африканская кровь, и трезвый толк великорусский, и с молодых лет ясное сознание своего значения для России.

«РА». 1907. № 1. Обл.

Изящно изданная книжка, содержащая в себе добросовестный труд по разбору и прочтению черновой подлинной тетради с лицейскими стихотворениями Пушкина. В. Я. Брюсов оказал подлинную услугу всякому, кто дорожит поэзиею Пушкина. Им неопровержимо доказано, что даже академическое издание Лицейских Пушкинских стихов полно недосмотров и сделано небрежно. Благодаря В. Я. Брюсову мы теперь имеем целых четыре стихотворения Пушкина в том виде, как они создались у него ещё в Лицее. Позднее Пушкин переделал их и улучшил, но они и первоначально прекрасны. Каждый новый звук его лиры есть ценное приобретение родной поэзии [641]! К нему можно применить сказанное им же про стихи Жуковского. Чтобы не пачкать рукописи, Жуковский писал иногда на полосках сделанные им изменения и поправки и наклеивал их на то, что прежде было им написано, но иной раз при чтении прежнее нравилось ему больше изменённого, и однажды, читая стихи своим приятелям, он сорвал ногтем наклейку и бросил её под стол. Пушкин полез туда, положил в карман сорванную полоску и сказал: «Что Жуковский бросает, то нам дорого» [642].

Удивительно, отчего такой библиограф, такой знаток классической, русской и европейской поэзии, как В. Я. Брюсов, уже заявивший себя работами по биографиям Пушкина, Баратынского, Тютчева, не состоит в числе лиц, занимающихся в Императорской Академии наук изданием сочинений великого поэта. Пожелаем, чтобы он продолжал свои отлично удавшиеся разыскания и на остальные произведения Пушкина.

«РА». 1908. № 3. Обл.

В разработке минувшей Русской жизни вполне оценено ныне значение писем, этих минутных, но животрепещущих показателей о времени и о лицах, которые их писали.

Помогая графу Л. Н. Толстому в первом издании его «Войны и мира», мы указывали ему неосновательность в изображении Кутузова (который якобы ничего не делал, читал романы и переваливался грузным старческим телом с боку на бок). Доставлены были графу для прочтения тогдашние письма Кутузова к Д. П. Трощинскому, исполненные забот и попечений. Граф Толстой возразил: «в письмах все лгут».

Конечно, не все. Но от художника нечего и ждать полной правды исторической, он должен быть обязательно правдив только в области изящного. Само собой разумеется, что в письмах бывает ложь односторонности, и отдельно взятые, без пояснений, они могут ввести в заблуждение, но лица, поставленные судьбою на виду, платят за своё высокое положение тем, что всё, им принадлежащее, подвергается суду «к соблазну жадной» толпы. Так, например, в многотомном издании всего, что осталось своеручного после Гёте, печатаются не только все его письма, самые ничтожные, но даже перечни белья, которое отдавал он мыть прачке. Не без греха в этом отношении и наша братья, архивисты. У нас этим грешили в особенности Тихонравов и Шёнрок относительно Гоголя, не вняв его загробному негодованию. Таковое, пожалуй, испытывает и жена Пушкина по поводу издаваемых ныне его писем. Но эти письма совершенно особого склада, и читатели могут только радоваться их полномупоявлению в печати, так как ими невольно зачитываешься.

Сколько нам известно, изданию писем с ответами на них и вообще всей переписки первый у нас пример подан архиепископом Саввою: в Записках своих он приводит полученное письмо и вслед за ним помещает свой ответ на него. Но самая деятельность высокопреосвященного Саввы не выходила из круга духовенства, тогда как Пушкин откликался на всякого рода явления современной ему жизни, и что ни писал он, всё запечатлено необыкновенным его дарованием.

В. И. Саитов возымел плодотворную мысль издать письма Пушкина вместе с теми, которые он получал, и благодаря этому получается живая, разнообразная и поучительная картина, от которой оторваться жаль, особливо такому усердному любителю и почитателю Пушкина, как пишущий эти строки и теперь, благодаря двум этим книгам, узнающий про него много для себя нового. Отменно любопытны письма князя П. А. Вяземского. Он и его супруга княгиня Вера Фёдоровна ценили Пушкина чрезвычайно и принимали сердечное участие во всех его нуждах и невзгодах. В особенности княгиня была ему истинным другом (он был у неё накануне своего поединка и передал, что ему предстояло на другой день) [643]. Беззаветным его поклонником является и П. А. Плетнёв, старательно оберегавший денежные его выгоды. (Иногда тысячи рублей передавал он Пушкину, вырученные за его сочинения.) .

Но особенно баловал Пушкина своею привязанностью П. В. Нащокин, безграмотные письма которого очень ценны. Он в них весь, с безобразием своего быта, с художественным чутьём, с постоянным горевшим огнём в душе, с благим помыслом в сердце. К нему мог относить Пушкин свои стихи: